Пташка

Вайс слушает меня, откинувшись на спинку кресла, и улыбается. Сквозь стекла очков видно, что глаза его прикрыты. Я чуть ли не ожидаю, что он вот-вот всхрапнет, хотя знаю, что он вовсе не спит. Интересно, сколько мне предстоит нести перед ним эту чушь, прежде чем удастся заставить его снова поднять веки.

Урод подзывает нас, чтобы мы подошли к нему поближе. Это типичный ублюдок, низкорослый и весь какой-то угловатый, чуть ли не квадратный, очень похож на того Полака из «Челтнема», которого я однажды уделал в финале округа. Причем еще в первом периоде; мерзавец оказался сильным, но совершенно тупым. Я его тогда чуть не придушил. Так и вижу перед собой его покрасневшую глупую рожу. Удерживаю его полу-нельсоном, словно в тисках, а коленом напираю ему на промежность. Слезы так и катятся по лицу этого дурака. Тем, кто получил наряд на уголь, урод велит на следующее утро явиться к нему в пять ноль-ноль. Всем четверым.

Когда я возвращаюсь в казарму, она выглядит, как будто говно попало в вентилятор. Все покидали свои шмотки на пол и столпились вокруг печки. Я хожу взад и вперед, высоко поднимая ноги; иногда мне приходится прямо-таки протискиваться, а порой даже перепрыгивать через кучи валяющегося там и сям барахла. Мне становится не по себе от мысли, что придется идти в бой с такими чмошниками.

На следующее утро меня будит дежурный ефрейтор, и я отправляюсь на кухню подзаправиться. Я там оказываюсь в этот день первым и решаю воспользоваться представившейся возможностью, чтобы как следует набить брюхо. На кухне тепло, пар валит клубами. Пока остальные, получившие тот же наряд, подтягиваются на кухню, я успеваю наесться до отвала.

Потом мы минут десять стоим в темноте на ротном плацу и ждем. На мне две пары носков, но все равно ноги у меня совсем замерзли. Холодный воздух просачивается в рукава, и я чувствую, что руки закоченели до самых плеч. Начинаю прыгать на месте и размахивать руками, как ветряная мельница крыльями. Трое остальных, типичные недотепы, нахохлились и курят сигарету за сигаретой. Наконец дверь открывается, и урод выходит. Он даже не посмотрел на нас, хотя бы для того, чтобы пересчитать. Может, его просто не научили считать до четырех. Мы идем следом за ним к стоянке, на которой ждет грузовик. В кабине сидят два черномазых шкета. Я им улыбаюсь, но они делают вид, что не замечают. Урод опускает борт кузова.

– А ну, сигайте сюда, говнюки.

С небольшого разбега я молодецки запрыгиваю в грузовик. У других так не получается, и мне приходится подать им руку. Дно кузова обшито листовым железом, оно влажное, скользкое и черное от намокшей угольной пыли. А на нас, черт возьми, новые солдатские куртки! Я иду в угол и присаживаюсь там на корточки рядом со сложенными грудой лопатами. Другие парни садятся по обе стороны от меня. Никто из этих недотеп не говорит ни слова. Мы даже не смотрим друг на друга.

Дернувшись, грузовик тяжело урчит и выезжает со стоянки. От толчка мы валимся на задницы и скользим по грязному полу. А эти сволочи в кабине смеются так, что даже нам слышно. Урод любуется этой сценой через заднее стекло. Грузовик колесит по грязной дороге, подскакивая на ухабах и проваливаясь в рытвины, а мы то и дело валимся друг на друга, пока не добираемся до шоссе, ведущего в Гаррисберг. Наши колени становятся черными, и, боже мой, как нам холодно! Никакой защиты от ветра. Мои уши превратились в ледышки, лицо немеет. Где-то через полчаса мы подъезжаем к каким-то угольным кучам на берегу реки. Грузовик останавливается, и урод подходит, чтобы открыть задний борт.

Кажется, я перестал рассказывать и просто вспоминаю мысленно, что со мной было, потому что Вайс открывает глаза и говорит:

– Продолжайте, сержант, сообщите о том инциденте, из-за которого вы попали под трибунал. Опишите все, как помните.

– Хорошо, сэр. Нас привезли на военном грузовике в Гаррисберг. Мы находились под командой капрала Лумбовского, того самого унтер-офицера, в нападении на которого я был обвинен. Присутствовало также двое водителей-ефрейторов и четверо солдат, бывших со мной в наряде.

Мой мозг лихорадочно работает: с одной стороны, мне нужно, чтобы моя история Вайса заинтересовала, а с другой стороны, не хочется, чтоб он узнал слишком много. Надеюсь, мне все-таки удастся ее рассказать, не выставив себя каким-то сбрендившим маньяком.

Я спрыгиваю с грузовика первым, и ноги мои подгибаются, потому что я их почти не чувствую. Один из хилятиков-недотеп при прыжке сильно ударяется головой о землю и разбивает о гравий кисть руки в кровь. Урод стоит рядом, показывая на кузов. На нем толстые рукавицы из грубой кожи.

– Тупые ублюдки, вы позабыли о ваших гребаных лопатах. Коли хотите кидать уголь руками, то мне, в общем, насрать. Эй, ты! – Он указывает на меня. – Эй ты, дубина, сигай туда и дай им ихние вонючие лопаты, да шевелись! Неча торчать тут весь день!

Я опираюсь одной рукой о кузов и быстрым движением запрыгиваю в грузовик. Этот тупица не ожидал ничего подобного. Взяв лопаты, я встаю с ними у края кузова. Киваю одному из наших парней и кричу ему: