Пташка

Одну из ночей они провели в холодной пещере, и Гнеда почти не сомкнула глаз, прислушиваясь к заунывной перекличке позёмки и ветра, задувавшего в щели. Она поймала себя на том, что ждёт, когда в чуткой тишине раздастся звук шагов.

Бран не разговаривал с Гнедой с того самого вечера, но она часто ощущала на себе его недружелюбный подозрительный взор. Впрочем, с каждым днём, прошедшим мирно и позволившим им хоть немного продвинуться к Корнамоне, чело Брана становилось всё более спокойным. Цель делалась ближе, и тревога постепенно покидала сида. Гнеда видела, как воодушевление возвращалось и к его дружинникам, тогда как сама она чувствовала себя всё более угнетённой.

Лес, по которому спутники дотоле ехали, поредел, и, судя по повеселевшим лицам, опасность миновала. Девушка не имела представления о том, где они находились, но спрашивать Брана не хотелось. Да и вряд ли он стал бы отвечать.

На исходе пятых суток они набрели на пустую пастушью колыбу, где решено было провести несколько дней, чтобы как следует отогреться и передохнуть. Устроившись в укромном уголке, Гнеда завернулась в плащ и почти сразу заснула, даже не дождавшись ужина, убаюканная уютным шебуршением обустраивавшихся в доме людей и их грубоватыми, но умиротворяющими перебранками.

Когда Гнеда проснулась, она сразу поняла, что обстановка переменилась. Бран, полностью одетый и при оружии, вполголоса и отрывисто переговаривался с гриднем, кроме которого в доме больше никого не было видно. Гнеда привстала, настороженно наблюдая за ними, когда сид, почувствовав её взгляд, посмотрел на девушку.

В его глазах было нечто новое, заставившее Гнеду похолодеть. Что-то стряслось. Сид был встревожен, но при этом он испытывал… Торжество? Он смотрел так, словно получил какое-то неведомое преимущество, и Гнеда, ещё не понимавшая, в чём дело, уже чувствовала, как на шее затягивалась петля.

Она перевела смятённый взор на воя, стоявшего напротив Брана, и вдруг поняла, откуда его лицо казалось ей знакомым. Сейчас, в дневном свете, лившемся из открытой двери, девушка ясно видела, что он не был сидом. Гнеда вспомнила, что встречала его в Золотом Гнезде в те дни, когда ухаживала за ранеными. Это был человек князя.

Гнеда моргнула. Бран что-то приказал кметю, и тот, кивнув и бросив быстрый взгляд на девушку, вышел вон. Сид же направился к ней, бесстрастно наблюдая, как Гнеда торопливо поднимается с пола, наспех оправляя сбившуюся за ночь одежду. Она быстро провела рукой по лицу, убирая растрепавшиеся волосы, когда Бран остановился, глядя на неё с насмешкой. Он видел её испуг и смаковал каждый миг.

— Что случилось? — спросила Гнеда, стараясь унять дрожь в голосе, не в силах больше терпеть безмолвную пытку. Она уже знала, что грянет удар, и оттягивать неизбежное не имело смысла.

— Кое-что любопытное. Я полагал, что мы оторвались от погони, но, кажется, ошибся.

Гнеда нахмурилась и скрестила руки перед собой, запахиваясь, будто так она могла спрятать от него и свою душу.

— Хотя, едва ли можно назвать погоней одного человека? — вкрадчиво спросил Бран.

Сердце подпрыгнуло.

— Этот недоумок либо слишком самоуверен, либо слишком глуп, но дозорные доложили, что при нём нет никого, кроме одного-единственного отрока. Подходы к хижине охраняются лучниками, и у них мой приказ убивать всех посторонних.

Гнеда не могла сделать ни вдоха. Грудь защемило от странной, неправильной смеси чувств. С одной стороны, её захлестнуло счастьем, чистым и сильным, словно поток, срывающийся с горных вершин. Но с другой, подступили страх и отчаяние. Она была в руках сида, с потрохами.

Бран победно ухмыльнулся. Его мысли, бывшие доселе лишь догадками, подтвердились.

— Ну и ну. Значит, живя у боярина, ты успела снюхаться с его сыночком? Кто бы мог подумать. Я-то считал, ты метила выше.

Гнеда опустила глаза. Ей хотелось ударить. Ей хотелось убить.

— Не трогай его. Он здесь ни при чём.

— Ни при чём, говоришь? — воскликнул Бран, и сквозь показное безразличие проступила ярость. — Он пришёл, чтобы отобрать то, что принадлежит мне!

Гнеда рывком подняла голову, чтобы возразить, но слова застряли где-то под ключицами, и сид хорошо видел это.

— Я сделаю всё, как ты хочешь, только не трогай его, — прошептала Гнеда, глядя в пол. Её плечи ссутулились, словно на них взвалили неподъёмное бремя.

— Что? — переспросил Бран, слегка поворачивая голову набок, будто в попытке лучше расслышать.

— Я поеду с тобой. Я выйду за тебя замуж. Я не стану убегать.

— Как? — с издёвкой сказал Бран.

— Я клянусь, что поеду с тобой и что по доброй воле выйду за тебя, если ты отпустишь его, не причинив вреда! — крикнула Гнеда, сжимая кулаки и с ненавистью глядя в лучащиеся самодовольством глаза.

— Его жизнью? — Он пристально посмотрел на девушку, испытывая. Ожидая, что у неё не хватит мужества.

— Клянусь жизнью Бьярки, — подтвердила Гнеда, жалея, что вынуждена произносить его имя перед этим человеком.

— Я, может, и рад бы отпустить, да разве он теперь уедет, — с деланным сожалением заметил сид.