Пташки. Рассказы

Женщина посмотрела непонимающе. Лицо её было сегодня бледнее обычного, а в глазах стояла привычная муть.

– Я просто фантазирую, – улыбнулась Настя.

Мама вздохнула. А девочка опустила взгляд, чтобы в очередной раз изучить прощальный подарок. На белоснежной плотной бумаге краски казались особенно яркими. Зелёный лес скрывал множество тайн, из глубины его выглядывали глаза хранителя. «Китайский дракон», – догадывалась колибри. В углу виднелась маленькая птичка с длинным острым клювиком, не вписывающаяся в общий сюжет. «Интересно, что она значит?» – подумала Настя и пожалела, что не успела спросить.

8. Парень-призрак

Солнце неохотно выползало из-за горизонта, придавая однотипным жёлто-серым домам тёплый розовый оттенок. До объявления подъёма было около часа, но сегодня мало кто спал. Новости о парне в чёрной толстовке разлетелись быстро. Пациентам, из чьих окон не было видно бетонной стены на задворках, побег из отделения стоил больших усилий. Проскочить толпой мимо приёмного покоя – задача сложная. Но выполнимая. Особенно, когда медсёстры и сами норовят отправиться вслед за больными.

Он стоял на привычном месте. Кажется, уже довольно давно. Работал быстро. За пару недель стена обрела краски, на ней уже появились первые очертания деталей. Предугадать сюжет было всё ещё сложно. Некоторые наблюдатели с досадой считали оставшиеся дни до выписки, размышляя о том, успеют ли увидеть результат. Баллончики с краской и массивные кисти в его руках казались магическими инструментами, творящими волшебство.

Он приходил сюда каждый день ещё затемно. Сначала старался скрыться до того, как кто-то заметит. Быстро понял, что его обнаружили. Никакого действия не последовало. Поэтому он расслабился. Просто рисовал до того времени, когда в отделениях объявят подъем и уходил, наполненный новым светлым чувством. Он знал, что теперь за ним наблюдают. Но это не тяготило. Для больничных такая игра превратилась в целое представление. Его называли призраком. Гадали, кто это может быть. Перебирали врачей. Вспоминали недавно выписанных соседей.

Ему было всё равно. Сотни глаз, подглядывающих из одинаковых, замутневших от времени, окон, не были интересны парню в чёрной толстовке. Он был здесь только для одного зрителя. Но маленькая девочка с мальвиньими глазами не могла видеть его в эти холодные летние утра. Она слышала отголоски сплетен и толков, догадывалась о чём-то важном и недоступном всем остальным. Но добраться до заветного, теперь уже не такого пустынного, коридора не могла. Слишком сильным был кашель. Слишком непреклонной стала мама.

В день, когда бледная женщина с туманными глазами, наконец, сопроводила её к любимым окнам, призрачного художника уже не было. Исчез и холодный бетон, закрывающий собой весь мир. У девочки перехватило дыхание от нового зрелища. «Когда-нибудь и ты увидишь», – говорила она Денису, но сама мало в это верила. Откуда он знал? Как будто кто-то вынул рисунок из её головы и, добавив пару ярких деталей, напечатал его на стене.

Бирюзовое озеро мерцало в лучах закатного солнца. Белые лотосы были такими объемными, что казались живыми. Иногда девочке мерещилось, что они двигаются. А над цветочным полем, парило извивающееся змеиное тело с массивными лапами. Сине-зелёные чешуйки переливались, а раскрытая пасть выпускала искры. Красные и золотые, они опутывали клетку, превращая её в пепел. Маленькая птичка держала в длинном остреньком клюве художественную кисть и с нетерпением ждала, когда последние прутья её тесной тюрьмы растворятся в драконьем пламени.

– Он, что пытается убить птичку? – скривилась женщина.

– Он её спасает, – буркнула девочка, негодуя от маминой невнимательности. – Когда клетка сгорит, птичка станет свободной.

– Думаешь? – она присмотрелась. – Ну да, колибри должны жить на воле.

– Это колибри? – удивилась Настя.

– Похоже на то.

– Так вот, что она значила…

Мама вопросительно посмотрела на дочь. Девочка только пожала плечами, а про себя добавила: «Эта птичка – я».

Беспородный

I

В закутке на асфальте между зловонными мусорными баками, скрытый тенью и облаком пыли, лежит бесформенный кусок материи, некогда бывший одеялом. Его не убирают. Вероятно, из лени или от невнимательности. А, может быть, старая тряпка, оставленная в углу подальше от посторонних глаз, являет собой свидетельство милосердия, на которое ещё способен человек. Ведь этот маленький клочок огромной Земли служит единственным убежищем старины Бена.