Птенчик

Мама поднесла «По-ла-ро-ид» к лицу, спряталась за ним, словно надела маску.

Вова узнал эту морду. Это был все тот же старый знакомый. Черный, с разинутой пастью.

Мальчик устало улыбнулся.

Вспышка ослепила его, кот вырвался и в панике бросился прочь из комнаты, но мужик ловко, как обезьяна, схватил его за шиворот. Вова не успел опомниться, как тот уже скрылся в коридоре, хлопнул входной дверью и снова оказался рядом с мамой.

– Кошак на улице жить должен, да? – спросил он у Вовы. Из носа у него торчали толстые, блестящие в свете лампочки волосы.

– Там холодно, – сказал Вова. – Он замерзнет, или собаки его…

– Глупости, – перебила мама. – Он дикий зверь, ему на улице лучше, а ты о нем не думай. Ты посмотри, что получилось!

Она показала Вове бумажный прямоугольник, на котором мальчик узнал себя вместе с Лапки. Изображение проявлялось, как будто медленно выплывало из грязной, темной лужи. Вове вспомнилось, что в каком-то фильме он видел мертвого человека, утопленника, плывущего в мутной воде.

– Классно же? – спросила мама. – В школе завидовать будут. И знаешь во сколько он нам обошелся? Ни-ско-леч-ко! – добавила она громко. – И все потому, что Ильшат нужных людей знает. У них таких штук полно. А еще мы вкуснятины привезли. Колбасы! Настоящей, не той, что у вас здесь продают. – Мама достала откуда-то палку, всю в огромных, похожих на прыщи белых точках.

Вова не любил колбасы, никакой, кроме докторской, и от одного вида вкраплений жира его затошнило.

Слишком много всего происходило. Это ведь просто сон, сказал он себе. Не может этого быть. И это не мама. Наверное, это опять что-то пришло ко мне в кошмаре. Проснуться не удавалось. Вместо этого, наоборот, он почувствовал, что сейчас упадет и заснет.

«Мне нужно прилечь», – подумал он и пошел к себе в комнату, не слушая маму, которая продолжала говорить без остановки. Перед глазами все плыло, и, косясь на маму, мальчик понимал, что это в самом деле какой-то зверь. В рыжей шубе.

Зверь, стоящий на задних лапах.

Дорогу ему загородил дядька, имени которого Вова уже не помнил. Пахло от него странно – чем-то вроде мокрых гниющих листьев.

Вова нырнул ему под руку и почти вбежал в свою комнату.

– Ты куда? Уважение к матери нужно иметь.

По полу снова застучали каблуки.

Вова сел на край кровати. Мама вошла следом, упала рядом с ним и обняла. Рыжая шуба, которую мама так и не сняла, щекотала Вовину щеку, и он немного отодвинулся, потому что это прикосновение было неприятно.

– Ничего, Ильшат. Жили одни, вот он и распустился, – сказала мама.

Новый мамин знакомый уже стоял рядом и выглядел так, словно готов был пустить в ход огромные волосатые кулаки.

– Вова, ты должен быть вежливым. Хорошо?

Мальчик кивнул, надеясь, что мама оставит его в покое.

– А еще я хочу, чтобы ты называл его папой.

Вова вздрогнул. Ему показалось, что кто-то, наверное дядя Ильшат, ударил его прямо в лицо. Перед глазами вспыхнуло красным.

Папа.

Вспомнился один из последних вечеров. Папа стоял возле яблони. Вова сидел в траве и катал железный танк без одной гусеницы, потом вдруг, будто не по своей воле, поднял глаза на отца.

Папа оказался просто черным силуэтом на фоне красного закатного неба.

Словно кто-то взял и вырезал его из ослепительно яркой картинки, оставив вместо него пустоту.

Сам не зная почему, Вова тогда расплакался. Как будто знал, что неделю спустя папа умрет. В самом деле сделается этой пустотой. Черной фигурой, которая быстро вбирала в себя воспоминания об отце.

Сейчас Вова не плакал. Он безучастно смотрел на дядю Ильшата, и ему пришла болезненная мысль. А ведь этот страшный человек в самом деле как-то связан с папой. Он был неуловимо похож, как может быть похожа на оригинал злая карикатура. Как будто все воспоминания и о папе-человеке, и о том силуэте, и о Волчке, и обо всем-всем-всем смешались, исказились, испортились и из них появился этот дядька.

– Ну скажи. Па-па. Па-па. Па-па. Скажи, пожалуйста, – говорила мама.

– Папа, – пробормотал Вова, едва шевеля губами.

Мужчина улыбнулся. Снова блеснули золотые зубы.

– Вот молодец, – сказала мама. – Мы с папой поживем немного здесь, пока все не уляжется. Потом заедем в Москву на пару дней. А после уедем навсегда. Далеко-далеко. Классно, правда?

Не дождавшись ответа, мама встала и прошлась по комнате.

– О-о-о! А это у нас что такое? – Она взяла картину с подоконника. Вова совсем забыл о ней и не сразу понял, откуда она взялась. – Опять эта дикость. Видишь, в каких условиях мало`му жить приходится.

– Поставь на место! – Бабушка незаметно оказалась в детской и теперь стояла, уперев руки в бока.

Она больше не была маленькой. Ее взгляд. Выражение лица. Вова ни за что на свете не захотел бы, чтобы она так на него смотрела. Мама медленно поставила картину и сбила при этом гроздь рябины – та шлепнулась на пол, и ягоды покатились градом.

– Ой, – хихикнула мама.

– Вова, – прошептала бабушка. – Выйди, пожалуйста, погулять.

Мама рассмеялась.

– Да, Вовка, выйди на улицу. Нам с бабулей нужно кое-что обсудить.