Птенцы Виндерхейма

— Меньше надо страшилок на ночь вспоминать. — Альдис уже успела раздеться и нырнуть в постель. — Гасите свет, еще три часа до подъема.

Девушки переглянулись, и Риоко все-таки решилась озвучить волновавший всех вопрос:

— А что ты делала у окна ночью?

— Тебя это не касается, третья дочь штатного палача, — отрезала Альдис. Риоко была последним человеком, перед которым она стала бы отчитываться.

Ниронка сузила глаза и открыла рот, но сказать ничего не успела — влезла Томико.

— А я все расскажу наставникам, как ты ночью в окно лезла, — сладеньким голосочком пропела она.

Альдис внезапно поняла, что ей все равно. Она так устала за этот бесконечный день, что угрозы соседки не пугали, а вгоняли в сон.

— А я расскажу всем мальчишкам, как ты надула в кровать, потому что испугалась черного человека, — в тон ниронке ответила девушка. — Если меня накажут, об этом узнает каждый «птенец».

— Но это неправда.

— Будет правдой. И вообще, иди ты к йотунам, а я — спать, — с этими словами Альдис демонстративно отвернулась к стене и укрылась одеялом с головой. Спать оставалось меньше четырех часов, и она не собиралась тратить драгоценное время на препирательства.

— Ага, пришла наконец, — буркнул бхат. — Успела вчера в корпус?

— Успела, — не стала вдаваться в подробности Альдис.

Сегодня на пристани было оживленнее. У пирса покачивался на волнах грузовой кнорр. Несколько дюжих матросов тащили от корабля до нижней станции фуникулера огромный ящик. Работа, которую раньше играючи выполняли турсы, давалась им нелегко: над берегом то и дело разносилась звучная матерщина. Еще три десятка таких же ящиков и бочек, а также гора более мелких тюков ожидали своей очереди на расчищенном вчера девушкой пятачке.

Бхат кивнул на кучку мелких тюков и коробок:

— Когда отнесете все к нижней станции — свободны. Остальное вам все равно не поднять.

— Нам?

— Ну да. Будешь работать вон с тем бритым. — Комендант выразительно ткнул пальцем в сторону.

Альдис повернулась в указанную сторону и столкнулась нос к носу с Фридмундом.

Этого бритого-конопатого она за последнюю неделю успела хорошо изучить. Хотя знакомство было односторонним и, можно сказать, заочным.

Так уж получилось, что именно Фридмунд стал главным камнем преткновений и поводом для споров на девичьих заседаниях, которые с подачи Тэфи и Гвендолен регулярно проводились в палате.

Странный ритуал был излюбленным занятием подружек в свободные от уроков минуты. Сравнению и обсуждению подлежали любые параметры сокурсников: физические данные, привычки, поступки, внешность, происхождение, богатство, достижения в учебе…

Дрону, например, девчонки единодушно признали эталоном и самым привлекательным юношей на курсе. Высокую оценку получили Ардж, Свальд, Катайр и еще несколько парней. А вот по поводу Фридмунда мнения разошлись…

Гурда, Джинлей и Гвендолен хором объявили его клоуном и совершеннейшим ребенком. Лакшми заняла нейтральную позицию (она вообще была поразительно мягкой и доброй, скорее уж второй Катаклизм начнется, чем Лакшми начнет злословить о ком-то), а вот Тэфи, отчаянно краснея, доказывала, что чувство юмора, находчивость и легкий характер — качества не менее, а может, и более ценные, чем знатное происхождение или смазливая внешность.

Споры не утихали всю неделю. Парень даже не догадывался, какие дебаты вызвал одним своим существованием, и вряд ли мог предположить, с каким пристальным вниманием следили за ним девчонки в последние дни. Он был осмотрен, изучен, взвешен и найден легковесным. В конце концов под градом насмешек и подначек подружек Тэфи отступила и согласилась признать Фридмунда клоуном, не достойным женского внимания.

Альдис эти совещания смущали и злили одновременно. Они как бы лишний раз напоминали ей о дистанции между ней и остальными сверстницами. Девушка честно старалась перенимать ужимки и словечки, которыми пользовались подруги, когда говорили о мальчиках, но то, что у сокурсниц было естественным порывом и потребностью, у нее зачастую получилась вымученным и наигранным.

Кроме того, ее иногда просто коробило от невинного и бесстыдного цинизма, звучавшего в обсуждениях, когда разговор заходил о мальчиках. В голове не укладывалось, как можно сочетать такой взгляд на отношения между мужчиной и женщиной и мечту о трепетной, несколько слюнявой романтике.

Стоило Альдис увидеть Фридмунда, как ехидные слова Гурды и Гвендолен сами собой зазвучали в ушах. Оставалось только порадоваться, что конопатый не умеет читать мысли.

— Будешь работать с тем бритым. Назначаю тебя главной и ответственной за погрузку.

— Эй, почему это девчонка будет главной? Так нечестно, — заныл сокурсник. — И вообще, мне категорически противопоказано носить тяжелые вещи по состоянию здоровья. Честно-честно! Можете спросить у Хальберы.

— Они не тяжелые, — хмуро процедил бхат.

— Тем более! — возопил бритый клоун. — Таскать легкие тюки?! Разве это мужская работа?