Читаем Птичье гнездо полностью

Птичье гнездо

Первым делом, думал я, следует установить момент, когда бедная мисс Р. разделилась, если можно так выразиться, и позволила Бетси стать самостоятельной личностью. Если вернуться к моей иронической метафоре, теперь я искал в сточной трубе ответвление! (Я был бы рад взять для сравнения что-нибудь более возвышенное – раскидистый дуб, к примеру, – однако сточная труба показалась мне самым ярким, самым наглядным образом. И боюсь, я должен его придерживаться, иначе буду вынужден исправлять не только рукопись, но и мои записи – сточная труба присутствовала даже в них.) Лишь тяжелейшее эмоциональное потрясение могло заставить мисс Р. отдать бóльшую часть своего «я» личностям, никак себя не проявлявшим (до тех пор, пока с моей легкой руки они не выбрались наружу), и я почти не сомневался, что их обособленное существование (хотя, по словам Бетси, она всегда была самостоятельной, в мыслях во всяком случае) началось с события, которое оставило самый глубокий след в психике мисс Р., – смерти матери. Чтобы читатель представлял, с чем я имел дело, позвольте привести описание этого события, полученное сперва от Р1, или Элизабет, затем от Р2, милой и покладистой Бет, и, наконец, от Бетси, отрицательного персонажа нашей истории.

Прием 12 мая, разговор с Элизабет

Райт: Мы можем поговорить о вашей матери, моя дорогая?

Элизабет: Думаю, да.

Р: Когда она умерла?

Э: Больше четырех лет назад. В среду.

Р: Вы были дома?

Э (смущенно): Я была наверху.

Р: Вы тогда жили с тетей?

Э: С тетей Морген?

Р: У вас есть другие тети?

Э: Нет.

Р: Значит, когда умерла ваша мать, вы жили с тетей?

Э: Да, с тетей Морген.

Р: Вы не могли бы подробнее рассказать о смерти матери?

Ей явно не хотелось говорить, и мне казалось, бедняжка вот-вот заплачет. Необходимые сведения я мог получить от других личностей и не собирался мучить ее расспросами, однако для сравнения хотел бы знать как можно больше.

Э: Больше я ничего не знаю. То есть пришла тетя Морген и сказала, что мама умерла.

Р: Пришла и сказала? Вы разве не были с матерью, когда она умерла?

Э: Нет, я была наверху.

Р: То есть не с матерью?

Э: Наверху.

Р: Значит, ваша мать находилась внизу?

Э: С ней была тетя Морген. Я не знаю.

Р: Пожалуйста, постарайтесь взять себя в руки. Это произошло очень давно, и я считаю, вам будет лучше, если мы поговорим о случившемся. Знаю, воспоминания причиняют боль, но поверьте, я бы не стал спрашивать без необходимости.

Э: Понимаю. Но я не знаю, что сказать.

Р: Ваша мать была больна?

Э: Мне казалось, она здорова.

Р: Значит, по-вашему, она умерла внезапно?

Э: У нее… (Глубоко задумавшись.) … Случился сердечный приступ.

Р: Но вас рядом не было?

Э: Я была наверху.

Р: Вы ее видели?

Э: Нет, я была наверху.

Р: Что вы делали наверху?

Э: Я не помню. Кажется, спала. Читала.

Р: В своей комнате?

Э: Я не помню. Наверху.

Р: Прошу, мисс Р., соберитесь. Не нужно так волноваться.

Э: У меня болит голова. (Потирает шею.)

Больше я ничего не добился от Элизабет. К тому времени я уже знал, что, как только начиналась головная боль, все, включая меня и мои вопросы, меркло для мисс Р. Поэтому я с удовольствием перешел к Бет. Мне хотелось, чтобы мы беседовали долго, по-дружески, хотелось, чтобы она открыла глаза и мы на время перестали быть доктором и пациенткой, но вечный страх перед Бетси взял верх. Сдерживать ее я мог только одним способом – не позволяя открыть глаза – и потому не осмелился освободить Бет. Как горько было знать, что она существует только в пределах моего кабинета и никто больше не знаком с этой чудесной девушкой. Убежденный (пока, правда, безосновательно), что именно такой была когда-то мисс Р., я искренне желал вернуть Бет ее место в жизни, место, которое, как подсказывало мое далекое от науки сердце, принадлежало ей по праву. Так или иначе, появление Бет, ее ласковое приветствие неизменно доставляли мне радость. Ниже приведены записи, сделанные во время той беседы.