Птичий глаз

Сырость пропитала стены насквозь, а запах плесени едко обжигал ноздри. Сокол медленно ступал по пыли, что превратилась в липкую грязь. Обходя помещение со всех сторон, он вспоминал, как впервые оказался здесь. Уже тогда это здание создавало впечатление чего-то древнего и зловещего. Двенадцать лет назад эти стены внушали страх и порождали ярость, которую Сокол кое-как смог обуздать. Сейчас же каждое воспоминание, что выбиралось наружу из-под подкорки и воплощалось наяву, навеивали лишь тоску. Тоску по прожженным годам и обреченным душам, которые Сокол сам привел в эту игру. Сам дал им в руки проигрышные карты и внушил, что это козыри. Зная, что, положив голову на плаху, твои люди будут свободны. Поступил бы он так? Так поступил Филин. Он свято верил, что его смерть принесет освобождение его детям. Что маленькие крылышки, которые только оперились, расправятся и его дети смогут парить высоко под небом. Только вышло наоборот, и смерть Филина принесла новые жертвы и заманила Сокола и Ласточку в новую клетку. Бог любит троицу. И как прискорбно это слышать человеку в семье из четырех, где двое уже мертвы. Револьвер для русской рулетки давно заряжен, и сколько бы Сокол не оттягивал момент выстрела, пуля не испариться сама собой. Осталось нажать на курок и поставить точку. И пусть револьвер в руках Огинского.

— Приветик, — Огинский поставил ногу на бетонный блок и оперся на нее локтем, крутя в руках пистолет. — Заждался меня?

— Не слишком, — он вскинул голову.

Огинский не был опасным противником. Он не был похожим на Гурова, перед которым кровь стыла в жилах. Но что-то в нем пугало, порождало желание избавиться от диалога наедине и поскорее сбежать на свежий воздух. Он не был опасным, но был до ужасного жутким.

— Даже не будешь пытаться убить меня? Или может, великий Сокол, страж порядка, сдался? — Он улыбнулся уголком губ. — Ты действительно пришел на казнь?

— Ты просил, я сделал. Что-то не так?

Огинский нахмурился и, не прекращая размахивать пистолетом, подошел к Соколу. Ожидал он найти подвох или же сильнее удостовериться в собственной силе, но довольная улыбка украсила его бледное лицо, когда Огинский оказался прямо перед Соколом.

— Так любезно исполняешь мои желания. Мне не пять лет, и я больше не верю в Деда Мороза. Хочешь обмануть меня?

— Я просто хочу, чтобы мои люди были в безопасности. Ты ведь это мне пообещал? Так что давай быстрее покончим с этим.

Огинский поморщил нос, а после сделал шаг назад, шумно выдыхая. Цель, к которой он так долго шел, наконец-то лежит перед носом. Но почему так воротит от нее? Подобно кошке, он гнался за мышью до самого истощения. Но сейчас, когда мышь почти нанизана на коготь, кошка понимает, что не голодна.

— Тебе даже не интересно, почему это все с тобой происходит? — В одно движение Огинский налетел на Сокола и толкнул его. Ожидаемой ответной реакции не последовало, и Сокол лишь слегка пошатнулся. — Тебе плевать?

— Ты хочешь драки со мной или убить меня? — Сокол нахмурился и сделал шаг навстречу, упираясь грудью в направленный на него пистолет. — Мы же не в мелодраме, чтобы я выслушивал твою грустную историю.

— Не в мелодраме, но согласись, наша история слишком запущена и ветвиста, чтобы назвать ее повседневностью. Мой отец убил твоего отца, ты посадил моего отца в тюрьму, а потом убил его и поэтому я убью тебя, — Огинский ткнул пальцем в грудь Сокола. — Как минимум драма.

— Чего ты ждешь? Я пришел к тебе с белым флагом, но ты продолжаешь тянуть время. Что с тобой не так?

— Я просто хочу, чтобы ты понимал всю картину. Твои Птицы могли бы быть в полном составе, если бы рядом со мной стоял мой отец. Ты разозлил меня своей выходкой, а твоя Птичка попалась под горячую руку. И знаешь, мне это понравилось. — Огинский широко улыбнулся. — Ты сам убил своих людей.

Сокол и правда был готов отдаться в руки Огинскому. За прошлую ночь он пересчитал всю свою жизнь поминутно и понял, что пора. Своим присутствием он ежедневно отравлял жизнь Ласточки, из-за него убили Дрозда и Филина, а Птицы, которыми он так сильно дорожил, либо почили с миром, либо вынуждены стать жертвами в скором времени. Словно папиллома, он мешал, перетягивал внимание на себя, не представляя, как радостно заживется людям без него. Рана, что периодически гноится и никогда не заживает. Одним махом бы вырезать себя, как опухоль. И досадно лишь от того, что не удастся увидеть, как станет спокойно и хорошо. Надеяться можно было на все, что угодно. Что наступит конец света, что Солнце столкнется с Луной, а Вселенная сама ответит на все волнующие вопросы.

— Остановись! — в проеме показалась Ласточка. — Отпусти его.

Красные от слез глаза и невыносимо уставший взгляд, словно она не спала несколько дней. Ласточка выглядела как живой труп, что пришел в саму преисподнюю, чтобы достать своего демона с самого дна. Сокол не успел отреагировать, как Огинский выстрелил. Оглушительный звук сотряс стены, и уши заложило от шума. Он направлял ствол вверх.