Птичий глаз

— Ладно, — она отошла в сторону и села на скамейку, махая ногами в разные стороны. — Птичий череп — это самый первый символ Птиц. В конце девяностых Сокол рисовал его. Он тогда был особенно обозленный и хотел внушить страх всему, что подвержено страху. Это было отвратительное время, когда нам приходилось по-настоящему выживать. Просто так он не мог здесь появиться. Значит, кто-то помнит то время. Помнит и хочет отомстить, — Сорока перевела взгляд на Щегла. — Только молчите. Я сама с ним поговорю. Если захочет, расскажет вам больше.

Сизый кивнул, не задавая лишних вопросов. Щеглу следовало поучиться у него выдержке, ведь ему так и хотелось засыпать Сороку вопросами. Но он прекрасно понимал, если он скажет хоть слово, то Сорока снова превратится из доброжелательной и открытой девушки в высокомерную и язвительную. А этого Щегол не хотел, ведь она, оказалось, знала о Птицах больше Сизого. С одной стороны, это было неудивительно, ведь она появилась здесь задолго до них. А с другой стороны, во сколько же лет она вступила к Птицам, раз уже была с ними в конце девяностых. Как минимум уже больше семи лет Сорока с ними. До Гнезда они решили добираться с пересадками. Сначала на трамвае до нужной остановки, а после на маршрутке до леса. Щегол огляделся по сторонам и заметил на другой стороне улицы неприметную вывеску. Это было именно то, что ему нужно.

— Мне нужно отойти в магазин, дождетесь?

— Откуда у тебя деньги? Сокол тебе не выдавал, — Сизый слегка нахмурил брови.

— Свои были. Я ненадолго.

— Вьешь гнезда за нашими спинами? — Сорока прищурилась. — Не надо так.

— Ничего против правил я не сделаю. Вот увидите.

— Дерзай, — Сизый махнул ему рукой.

* * *

Протоптанную тропинку снова замело снегом, поэтому приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не набрать полные ботинки снега. Но даже несмотря на все эти усилия, штаны по колено были облеплены снегом, который все-таки умудрялся ссыпаться в ботинки. Сизый перескакивал через сугробы так ловко и становился похож на сверчка. Он убегал немного вперед, а после оборачивался и возмущался, почему Щегол и Сорока не бегут следом. Щегол не мог бежать за ним из-за рюкзака, который заметно прибавил в весе после его похода в магазин. А Сорока так и норовила заглянуть в этот самый рюкзак. Она шла позади Щегла и тонкими пальцами пыталась расстегнуть молнию. Щегол оборачивался, ругался на нее и ускорял шаг. Сизого утомили их перебежки, поэтому он ушел далеко вперед и уже, наверное, заходил в Гнездо.

— Покажи, что ты купил.

— Не покажу.

— Сбежать хочешь? Или подставить нас всех. А я так и знала, что ты предатель.

— Я не предатель, — Щегол нахмурился и сильнее прижал к себе рюкзак.

— А секретики то имеются, — Сорока показала ему язык.

— Они у всех имеются. У тебя вот, например, полно их.

— А не надо нас сравнивать. Я в Гнезде уже как влитая, а ты чужак, инородное тело.

— Да почему? — Щегол повернулся к Сороке лицом. — Я делаю все то же самое, что и остальные. Даже больше, Чиж вот вообще не выходит из Гнезда.

Сорока скучающе посмотрела на Щегла и пожала плечами, направляясь дальше по тропинке. Теперь она шла впереди, а значит, наконец-то перестанет пытаться открыть рюкзак. На секунду он даже обрадовался, что она отстала, но потом почему-то стало обидно.

— Уже наскучил тебе? — Щегол буркнул и пошел за ней.

— На сегодня да, — Сорока даже не обернулась на Щегла.

В Гнезде тепло и пахло едой. На кухне было настоящее пекло от безостановочно работающей печки. Чиж и Глухарь весь день потратили на приготовление праздничного ужина, что сильно радовало Щегла. Ведь это значит, что празднику быть. Сейчас, когда готовилась утка, они решили оставить кухню в покое и заняться своими делами. Глухарь сидел в гостиной в кресле с гитарой в руках и перебирал струны, настраивая ее. В его ногах, как обычно, лежала Плюша, сонно уткнувшись себе в лапы. Когда вошли Щегол и Сорока, он даже не поднял на них свой взгляд, не отвлекаясь от гитары. Щегол решил не беспокоить его разговорами и, скинув с себя куртку, уже подошел к лестнице. Сорока не отличалась тактичностью, поэтому завалилась на диван рядом с Глухарем и начала щебетать.

— Снега там навалило, конечно…, — запрокинув руки за голову, она продолжила: — все штаны в снегу, видишь? Еще и упала в городе, им будто сложно дорожки песком посыпать, идешь, будто по катку. А бабулек сколько с пакетами? Сдохнуть можно! Они в маршрутках скоро передушат друг друга. Ой, а Сизый где? Он вернулся же, да? Бежал в Гнездо, как угорелый. Даже нас не дождался.

Глухарь оставил свои попытки побыть в тишине и отложил гитару в сторону, переводя взгляд на Сороку. Поначалу его взгляд был уставшим, как и всегда, но после он улыбнулся по-отечески и, потрепав собаку за ухом, подключился к беседе.

— Сизый наверх поднялся. Скоро спустятся с Чижом. Он сегодня какой-то напряженный, поэтому уткнулся в компьютер и провалился совсем, — Глухарь посмотрел на влажные штанины Сороки. — Ты иди сразу переоденься, чтобы не заболеть. И смотри, чтобы не отшибла себе чего, пока падала, а то тоже потом боком вылезет.