Читаем Птичий глаз полностью

Птичий глаз

Соловушка завернула к одному и старых домов, где от заколоченной двери уже были оторваны доски, а путь до квартиры пролегал через поле из разбитых стекол. Квартира находилась на втором этаже справа, и дверь на удивление была заперта. Соловушка дернула ручку, а после слегка улыбнулась. Скворец не совсем понял причину этой улыбки, а после увидел, как Соловушка достает ключ из щитка, куда они его всегда прятали с Дроздом. Дверь она открывала дольше, чем нужно, но все-таки ей удалось разобраться с ржавым замком. Она открыла дверь, и та противно скрипнула, а после сверху посыпалась пыль. Девушка прикрыла голову рукой и сделала осторожный шаг в квартиру. Окна внутри были заколочены, но даже сквозь доски свету удалось пробраться внутрь и осветить пыльную комнату. Прямо из подъезда можно было увидеть кухню, на которой не было двери. На столе стояла посуда, будто хозяева вышли на минутку и совсем скоро вернутся. Застекленные шкафчики настолько запылились, что было не разобрать, что находиться за дверцами. Дверь в ванную покосилась и из последних сил висела на петлях. Скворец шел за Соловушкой в единственную комнату, где стоял большой шкаф, стеллаж с книгами и две кровати. Соловушка провела рукой по полке и рамку с фотографией. На ней была молодая красивая женщина с двумя детьми. Она так широко улыбалась и казалась очень счастливой. На поле стояла еще одна фотография с той же женщиной. Рядом с ней стояла еще одна девушка, возможно, чуть младше ее по возрасту.

— Кто это? — Скворец провел пальцем по рамке.

— Мамина сестра, — Соловушка поджала губы. — Она вроде живет где-то за границей и даже не знает о моем существовании, — она посмотрела вокруг. — Дай свой нож.

— Зачем?

— Я больше не хочу, — сначала Скворец испугался ее слов, но она продолжила. — Я устала чувствовать себя слабой. Научи меня всему, чему тебя учил Филин.

— Научу, обязательно научу, — Скворец погладил ее руку и вложил туда нож. — Мы прорвемся еще.

Соловушка взяла нож, еще несколько раз прошла по комнате и подошла к кровати. Откинув простынь, она полоснула ножом по матрасу, и из него посыпался пух. Скворец хотел подскочить к ней и забрать нож из ее рук, но тут он увидел, что под пухом были деньги. Та самая вторая половина, которую Филин обещал Гурову за свободу Дрозда. Та самая половина, из-за которой все началось. Еще неделю назад Скворец думал, что эти деньги решат все проблемы, а теперь он ненавидел их всем сердцем.

— И какой теперь от них толк… — Соловушка прикусила губу. — На них не купить семью, — она посмотрела на Скворца. — Что будет теперь?

— Я не знаю, — Скворец поджал губы и еще раз посмотрел на Соловушку.

— Я так хочу все это забыть, — Соловушка обхватила голову руками. — Начать все с чистого листа.

«Начать все с чистого листа» когда-то именно это сказал ему Филин, прежде чем дал имя и дом. Сколько чистых листов позволено начать и когда уже закончится этот черновик? Сможет ли он начать все с начала, забирая с собой старые локации и имена. Скворцу оборвали крылья и выбросили, будто бездомную собаку. А значит, пришло время стать сильнее и могущественнее. Когда-то Филин говорил, что не хочет, чтобы его дети стали хищными птицами, следуя его примеру. Но разве сейчас может быть иначе? Скворец должен стать хищником и похоронить певчую птичку.

— Мы можем, — он опустился перед Соловушкой на колени. — Новые имена, новые мы в новую жизнь. Туда, где мы больше не будем жертвами.

Соловушка долго смотрела на парня, пытаясь найти в нем черты Скворца, но его не было. Больше не было ни Скворца, ни Соловушки. Они были похоронены вместе с Дроздом и Филином. А над крестами теперь возвышались совершенно чужие люди. Не осталось ни следа от детей, что прятались в лесополосе, чтобы наконец-то найти уединение. Теперь они остались одни, но радости больше в этом не было, как в начале весны. Больше не было Филина, что запрещал им покидать территорию дома лишний раз. Больше не было Дрозда, что был так яро против их влюбленности. Теперь впереди был весь мир и абсолютная свобода. Но почему-то сейчас оперение с крыльев опало, и остались лишь голые кости, что обуглятся на ярком летнем солнце.