Птичка

Сжимая твердой рукой пистолет, Дмитрий сквозь дымку перед глазами цепко следил за корпусами ”Реал-Бея” и “Салимие”, которые были отлично видны с его места. Он знал, как только один из турецких кораблей, приблизится к “Меркурию” на минимальное расстояние, и турки попытаются перебраться на корабль, он войдет внутрь крюйткамеры и выстрелит в ближайший патрон. Тогда по очереди взорвутся ближайшие снаряды, и далее произойдет сильнейший взрыв, который разорвет на части не только “Меркурий”, но и вражеский корабль.

От боли и усталости Дмитрий на миг прикрыл глаза, желая хоть немного отвлечься от этого грохочущего, убивающего и безисходного боя. Отчего-то его мысли вдруг нарисовали другую картину. Радужную, светлую и безмятежную. Яблоневый цветущий сад в Петербурге, и качели, на которых сидела девушка в светлом платье, с длинными светлыми волосами. Имя Аглаи само всплыло в его мыслях, и Дмитрий тяжело выдохнул, предчувствуя неизбежность смерти.

В этот миг Скарятин вдруг осознал, что прожил последние годы как-то бездарно, непонятно и неумело. Он жил словно играючи, считая, что впереди у него еще много лет. Его интересовали только военная служба и тайные задания ордена. Но теперь он отчетливо осознал, что по своей заносчивости и спеси, он не разглядел в своей жизни главного. Из-за своей неосмотрительности и гордости, он так нелепо потерял единственного человека, который был истинно дорог ему. Девушку, которая наполняла его жизнь истинным смыслом. Аглая, вновь всплыла в его мыслях. Он осознал, что последние два года ее образ занимал в его душе постоянное и довольно значимое место. Место не меньшее, чем его любовь к морю и кораблям. Именно в этот миг, сидя на пыльном от копоти полу корабля, израненный и готовый принести свою жизнь в жертву для родной страны, Скарятин вдруг отчетливо понял, что любит Глашу. Долгое время он не мог разобраться в себе. Оттого полтора года назад он так легко отпустил девушку от себя, а затем долгое время изводил Аглаю. Все его поступки по отношению к Глаше, теперь казалось Дмитрию дикими, гадкими и недостойными.

– Если бы у меня был шанс, – прошептал он, зная, что теперь его шансы остаться в живых сводились к нулю. – Я бы все сделал по-другому… Аглая… Если бы мне была дарована жизнь… Я бы смог все исправить. Клянусь, я бы сделал все, чтобы загладить свою вину перед ней. Все чтобы сделать ее счастливой, и любить ее…

Ход его мыслей прервал нарастающий шум. Открыв глаза, Дмитрий тупо воззрился на очередную огненную пробоину, появившуюся в правом борту “Меркурия”, которую пытались потушить матросы. Он отчетливо понимал, что обречен вместе со всей командой на смерть.

“Вряд ли когда-нибудь я увижу Глашу…” – промелькнула мысль в его голове.

Скарятин бесстрастно отразил, что вражеская “Салимие” приблизилась к “Меркурию” на минимальное расстояние, и турки выстроились по борту, готовясь к абордажной атаке.

”Вряд ли я проживу на этом свете более четверти часа…“ – раздалась колоколом в его голове следующая мысль.

Словно во сне Скарятин медленно поднялся на ноги, взвел курок и положил руку на дверь, за которой находился пороховой погреб.

Лишь на краткий миг Дмитрий опустил свой взор на перстень с благородным белым опалом, который висел на серебряной цепочке у него на груди вместе с крестом. На его глазах опал стал темнеть. Побледневший Скарятин удивленно смотрел на камень, вспоминая, что камень темнел лишь дважды, когда Глаша нашла его на берегу и в тот день, когда они расстались. Тогда рядом была она. Уже через несколько мгновений опал стал совсем черным. Дмитрий не понимал, что это означало теперь. Скарятин, отчего-то подумал, что возможно его порыв услышан, и у него есть шанс выжить, раз камень изменил цвет? Словно какое-то мистическое чудо должно было произойти сейчас, раз вновь после упоминания имени Аглаи камень изменил цвет.

В его слух ворвались громкие победные крики. Дмитрий напрягся, и проворно обернулся. Он увидел, что ”Салимие”, которая минуту назад плыла рядом с “Меркурием”, отчего-то отстала, и оказалась позади них. Привычным движением он опустил курок пистолета, и стремительно убрал оружие в кобуру. Скарятин вмиг взлетел на палубу выше. Взглядом знатока, молодой человек молниеносно отметил, что у турецкого корабля сильно повреждена рея, удерживающая паруса брамсель и марсель. Через миг основные паруса “Салимие” заполоскали по ветру, безжизненно повисли и стали неуправляемыми. Дмитрий удивленно радостно воскликнул, поняв, что видимо одну из канониров “Меркурия” удалось удачно попасть по главной рее противника. В следующий момент раздался вновь залп с “Салимие” и Скарятин стремительно упал животом на палубу, укрываясь от смертоносных ядер, летящих в их корабль. Турецкая ”Салимие”, не в вилах догнать русский бриг и продолжать бой, из-за вышедших из строя главных парусов, на последок вновь дала последний полный залп всеми орудиями по “Меркурию”, оставшись позади русского брига.