Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)

Под ругательства Тольвейра и звонкие крики феи я метнулась к трону, преодолевая боль. Сверху его украшали длинные, острые шипы. И, схватившись за один из них, я дёрнула изо всех сил. Тот не шелохнулся. Я дёрнула сильнее, расшатывая его, пересохшими губами бормоча молитву, которую слышала от Дэрны. Осколок начал поддаваться.

— Я порву тебя на части, мотылёк! — Тольвейру удалось, наконец, стряхнуть фею. Она мелькнула и пропала, а чёрный дракон уставился перед собой невидящими, обезумевшими глазами. До нас донёсся истошный вопль Первого жреца, и откуда-то издалека прозвучало:

— Ти-Амата! Она здесь! Чудовище-е-е!..

Скальный Дворец тряхнуло, и я чуть не слетела с ног. Зажав осколок в руке, держась за стену, я начала подбираться ближе к Тольвейру. За моей спиной раздались стоны приходивших в себя пленников, но я не оборачивалась.

— Феолике! Где ты? Я не вижу тебя! Феолике! — Тольвейр протянул руки, и, когда мне оставался шаг, чтобы коснуться его, я услышала тихое, отчаянное: — Обними меня.

Борясь с рыданиями, подступившими к горлу, я прижалась к чёрному дракону, а он стиснул меня так, словно хотел раздавить. Пусть, пусть будет больно.

— Моё сердце рвётся на куски, — чуть слышно произнёс Тольвейр. — Я увидел столько воспоминаний… Столько любви, дружбы и счастья… А меня создали для того, чтобы жечь огнём, пытать и убивать… И я подумал: если б я мог стать таким, как вы… Но нет. Это невозможно.

Сзади что-то торопливо, захлёбываясь, лепетала Линлейт, обращаясь к пленникам, но для меня всё утратило значение, кроме Тольвейра, его полных тоски чёрных глаз и… осколка кристалла в моей руке.

— Прости, — глубоко вздохнув, я отвела руку и ударила. Тольвейр вскрикнул и резко выпустил меня из объятий. Он был так ошеломлён, что даже не атаковал в ответ. Несколько мгновений мы стояли неподвижно, и тут Скальный Дворец затрясся снова. Я оказалась на полу, и чёрный дракон — тоже.

Вытащив осколок из его раны, я увидела, что крови совсем немного. Но каким-то внутренним чутьём поняла, что Тольвейр умирает.

— Я снова… вижу тебя, — прошептал он. — Феолике… Ты меня опередила… Как же холодно… больно… не оставляй меня одного…

— Я здесь, рядом, — уже не сдерживая слёз, я наклонилась и поцеловала его. И увидела на лице Тольвейра то, чего не должно было быть у чудовищной души — искреннюю нежность. А затем его глаза погасли.

Вокруг меня таял иллюзорный Дворец, тряслась земля, что-то кричали подбежавшие драконы. Мне было уже всё равно. Я погружалась в тьму, но, прежде чем она накрыла меня с головой, я успела позвать:

«Вильгерн, любовь моя! Вернись ко мне, вернись! Я жду тебя».

Глава 16

Как странно! Я стояла на той самой поляне, окружённой чёрными, распростёршими руки-ветви деревьями, и не могла понять, что я здесь делаю. Снится всё это мне, или происходит наяву. А в самом центре поляны светился круг с заключённой в нём… душой? Так мне казалось, когда я смотрела на тёмные очертания фигурки с крыльями, похожей одновременно на человека и на дракона и застывшей в ожидании приговора.

— Добро пожаловать, достойная Феолике из рода Ари, — прозвучал за спиной голос, такой спокойный, излучающий тепло, что мне сразу стало легче. Я повернулась и увидела Небесную Хранительницу. Её прекрасное юное лицо, длинные рыжие волосы и белая одежда сияли мягким, золотистым, как у фей, светом.

Я поклонилась и, откашлявшись, ответила тонким от волнения голосом:

— Приветствую, о Небесная Хранительница…

— Геллина, — подсказала она. — Меня зовут Геллина.

— Извините, если что-то скажу не так, но… я умерла? Почему я здесь?

Растерянно оглядываясь, услышала детский смех Геллины, не сочетавшийся с торжественностью облика, но странным образом, именно это меня приободрило.