Птичка певчая

Клава уже почти не владела собою, но ей так хотелось выплеснуть ему в лицо всё то, что наболело у неё в душе за год, с того времени, когда он измарал её. Поэтому, она, не добивала его насмерть сразу, а словно лечила свою душевную и телесную боль тем, как этот не человек ползает у её ног… В то же время, упивалась властью над ним, осознавая то, оставит она его здесь в живых или нет…

Вдруг, дверь в сторожку с треском распахнулась и в проёме дверного косяка, появился Вадик. Он сделал несколько шагов к ней и тихо, с просьбой, произнёс, — Клава… не нужно, — потом взял её за плечи и повёл к выходу из задымленной резиновой и пороховой гарью сторожки. Уже у самой двери, Клава рывком освободилась от рук Вадика и глядя на сидящего и стонущего от боли Газиза на полу, у которого из-под ладони здоровой руки показалась кровь, хрипло произнесла, — …слушай меня внимательно… мужчина Кавказа… если ты… ещё хотя бы один раз, появишься на пути моей жизни, или где ни будь, откроешь свой поганый рот, не проси прощения… Мразь! — выкрикнула она.

Потом, сделала несколько шагов к окну, резко сорвала штору, сунула её Вадику в руки, произнесла, — перевяжи его… и злобно улыбнувшись, смотря на Газиза, добавила — подотрись… похититель девичьей чести. И уже, почти спокойно, обратилась к Рыжову, — Вадик, я подожду тебя в машине, и тут же выйдя из сторожки, направилась к стоящему на обочине дороги его жигулёнку, так и неся пистолет в своей руке, сжимая его рукоятку побелевшими пальцами.

Спустя несколько минут к машине подошел Вадик. Он, как-то не естественно, посмотрел на Клаву и произнёс, — а если он заявит в полицию… зачем так Клава? Та, вдруг снова взорвалась словами, — а он знал, что со мною делал?.. Что говорил вам, покрывая меня позором? Да ты знаешь…?!. Она прервалась на половине предложения… после чего добавила, — пусть скажет спасибо, что я не уложила его там, на месте. Вспомни, ты сам приехал в тот вечер ко мне на велосипеде, что говорил у калитки? — … я не напомню тебе,… или как там?.. Выходит, если надо мною насмеялись, то можно и смилостивиться ко мне?.. Подобрать… Нет!.. Не тут-то было… И она вздрагивающими руками поставила на предохранитель, пахнущий пороховой гарью пистолет, сунула его в сумочку, который ещё находился в её руке, и уже тише, произнесла, — …ты прости меня… поехали отсюда, Вадик…

Войдя в дом к тёте Оле, она тщательно вымыла руки под умывальником и смотря на неё, попросила, — знаешь тётя, ты прости меня, мне что-то нездоровится, налей пол- стопки водки, я… сегодня… хочу загулять… как твоя корова и улыбнулась. Та, молча, удивлённо повела плечом, достала бутылку, в которой была водка и плеснула немного в стопку. Остальное поставила обратно в стол.

Что сегодня с тобою, Клаша? — спросила тётя, — ты какая-то вся взгальная, ну, прямо — сама не своя?

Клава, улыбаясь, загадочно ответила, — да я тётя… долг получила сегодня… а может только аванс. Посмотрим по времени…

Сели за стол. Только она пригубила чуть неполную стопку водки, как на крыльце послышались шаги и тотчас кто-то постучал в дверь. Клава метнулась к сумочке, достала из неё пистолет. Тут же вспомнила, что он почти весь разряженный, достала ещё несколько патронов и достала полупустую обойму быстро заполнила её патронами, задвинула обратно в рукоятку, потом положила пистолет в карман халата и показала на дверь глазами тёте, произнесла, — открывай. Тётя с испугом посмотрела на неё, произнесла, — да-да… войдите!

Дверь отворилась, чуть скрипнула не смазанными навесами, и на пороге появился дядя Ибрагим, отец Газиза, с каким-то пакетиком в правой руке. Перешагнул порог, он остановился, переводя свои острые глаза с тёти Оли на Клаву. И, наверно от волнения, немного коверкая русские слова, спросил у Клавы, — ты зачем стрелял рука мой сын Газиз? А?.. Вымолвил это, он уставился глазами на Клаву, сверля её взглядом. Тётя Оля, стоявшая у печки, услышала такие слова гостя, тут же плавно опустилась на рядом стоящий стул.

Клаву, словно кто-то стегнул кнутом. Она сделала шаг к нему и спросила, — ты что… дядя Ибрагим, не знаешь за что? Да я его… вообще хотела убить. Вот только пожалела я не его и не тебя, а его мать, твою жену. Собака он! — выкрикнула со злобой она.

Ты, дядя Ибрагим, разве не знаешь того, как он меня изнасиловал год назад, да ещё и посмеялся, смакуя, рассказал всем парням и девчатам в посёлке, как это было? Конечно, знал и ты, слух-то дошел и до тебя, наверняка. Гордился небось в тот момент сыном-джигитом… Да ты знаешь то, что он опоил меня чем-то и взял насильно меня. Он змей ползучий, а не твой сын! Если ты сам мужчина… А ты… небось, сейчас прибежал ко мне угрожать? Да плюю я на его, твоего сына и на ваши угрозы! Я… не заявила в полицию тогда от позора, сбежала из посёлка, а теперь… погодите! И она погрозила своим пальцем у его горбатого носа. Вы сполна мне заплатите за всё, — угрожающе добавила Клава, распаляясь всё больше и больше.