Птичка в клетке или Клетка с птичкой

С покупкой этого дома дел у него прибавилось: надо успеть привести дом в порядок до приезда Виктории и Алисы; выбрать для всех будущих жильцов постоянные комнаты, чтобы ездили они сюда с удовольствием, как к себе домой, и не чувствовали временной неустроенности; при этом распределить комнаты так, чтобы никто никому не мешал, оборудовать комнату для Павла на первом этаже, проверить всю прислугу, нанять хорошего повара, перевезти сюда кое-какие вещи и прочее, прочее, прочее…

«— Если бы она взяла миллион отступного, на сколько все было бы проще…»

Поднимаясь по лестнице, Дмитрий Викторович вздохнул — настроение у него начинало портиться.

— На следующей неделе приедет дизайнер, определит стиль каждой комнаты, закажет мебель. В какой комнате вы хотите жить — окнами на запад или на восток? Кира, вы меня слушаете?

— А что Шубин, подстригся? — понижая голос, спросила Кира.

— Сейчас сами все увидите, — так же тихо ответил хозяин дома, пропуская «даму» вперед, в услужливо распахнутые охранником высокие, стеклянные двери.

Показывая дом, Дмитрий Викторович повеселел — дом ему все больше и больше нравился.

А Кира, рассматривая резные шкафы и комоды и стилизованную под старину «сливочную» кожаную мебель на янтарных, ослепительных полах, ждала встречи с Павлом — получилось у нее расшевелить этого упрямца или он снова погрузился в свое отчаянное недоверие.

И когда они с третьего этажа спустились на первый, в гостиной их ждал Павел.

31

— Шубин! — закричала она, сбегая с третьего этажа и оказавшись перед ним, замерла, забыв вздохнуть.

Замерла, увидев перед собой незнакомого, гладко выбритого мужчину с идеальной стрижкой светлых волос, слегка припорошенных «снежком» на висках, в ослепительно белой рубашке с короткими рукавами, с серыми, внимательными глазами и решительно сжатыми губами на чуть надменном, аристократическом лице… Вместо повзрослевшего Павлуши Шубина, сломленного болезнью, которого она всеми силами старалась вытянуть из омута унылого существования и вернуть к активной жизни, перед ней возник Шубин, каким он был до аварии: серьезный, властный, целеустремленный, привыкший командовать людьми и брать на себя ответственность не только за себя. Такого Шубина Кира видела впервые и была сражена его внешней привлекательностью и мужественностью, забыв вздохнуть… Сердце ее ухнуло вниз, потом взлетело вверх, забилось, как сумасшедшее, внутри у нее словно взорвалась разноцветная петарда — было страшно, обжигающе горячо, но одновременно радостно и «улетно». И Кира растерялась от этого неожиданного прозрения…

Это, как встретить одноклассника, которого ты помнишь длинным, худым, прыщавым подростком в очках и свисающими на глаза сальными волосами; встретить и поразиться его высокому росту, мускулистости, коротко стриженным волосам, уверенному взгляду, белозубой улыбке; поразиться до дрожи в ногах и замирания сердца, увидев перед собой свою мечту: молодого, сексуального брутала и от растерянности нести всякую чушь, типа: «Привет! Давно не виделись! Ты как? Ты где? Жена, дети?..», с ужасом осознавая, что ты не накрашена, и шапка на боку, и пакеты с продуктами в обеих руках…

Несколько секунд не дыша, стояла Кира с застывшим лицом, разглядывая незнакомого, серьезного мужика, боясь взглянуть ему в глаза, понимая, что, увидев ее растерянный и в тоже время восхищенный взгляд, он все поймет и…

И что тогда?

А если этот похудевший из-за болезни «мужчина ее мечты» в нее совсем не влюблен — влюблен повзрослевший Павлуша Шубин, погруженный в свои страдания, в которого она совсем не влюблена, что тогда делать ей… Ведь она, кажется, с первого взгляда влюбилась в незнакомого, взрослого, состоявшегося мужчину, сидящего напротив нее в инвалидной коляске и смотрящего на нее серыми, смеющимися глазами — похоже, он заметил ее растерянность и обрадовался тому, что она его «разглядела», чего он и добивался, приведя себя «в полный боевой порядок».

Взяв себя в руки, Кира шумно вздохнула и продолжила в привычном «ритме», только совсем без эмоционально.

Обошла вокруг коляски, пристально разглядывая «незнакомца» с высоким лбом и волевым подбородком и снова встала напротив.

— Да ты просто красавчик, Шубин! — холодно произнесла она, крепко сжимая кулаки, чтобы физической болью отвлечься от «анализа» неожиданно возникшего в ней чувства. — Все медсестрички будут твоими — только свисни…

Легкая усмешка едва тронула бескровные губы Павла — день вне госпиталя давался ему с трудом, а тут еще такое: она его, наконец-то, разглядела.

— Мне не ну-ужны ме-едсестри-ички…

Но Кира не стала уточнять почему и кто же ему нужен и обошла скользкую тему.

— Как же ты сюда добрался? Ты же из палаты не выходишь.

— Дми-ит… — немного замялся Павел — отцом Дмитрия Викторовича он так и не называл, хотя отношения у них были хорошие. — В общем, мы ку-упили спе-ециа-альный ми-икроавто-обус для ко-олясочни-иков.

— А после того, как Павел встанет на ноги, — вмещался в разговор Дмитрий Викторович, спускаясь по лестнице, — микроавтобус передадим госпиталю.