Птичка в клетке или Клетка с птичкой

Если бы они не расстались тогда в юности и поженились, то все у них в жизни было бы по-другому: Кира не бросила бы конный спорт — заниматься любимым делом с разбитым сердцем она не смогла: сердце обуглилось и развалилось на части, они растили бы дочь, и работали и отдыхали бы всей семьей… Тогда бы они, возможно, были бы счастливы… Так думала Кира…

«Мечты! Мечты! Где ваша сладость?..»

Но у Судьбы свои причуды!

Судьба развела их на пятнадцать лет и снова свела вместе, но погасшая любовь не вспыхнула вновь, по крайней мере, в сердце Киры она не ожила, хотя долгие годы любовь и тоска по этой любви, переплетаясь с обидой и невосполнимой утратой, жила в самом потаенном уголке ее разбитого сердца.

Но так было до сегодняшнего «открытия» — с этим Павлом Шубиным она не знала, как себя вести.

Кровать скрипнула, и Кира тут же открыла глаза.

— Ты спишь? Вы… нет, ты, — тихо спросила она, едва различая очертания лежащего мужчины.

— Гово-ори мне «ты»…

— Попробую… Инна Валерьевна говорит, что у… тебя эмоциональный стресс, а я думаю — кислородное голодание: сидишь в палате, как сыч, а на улице лето, солнышко…

— Расска-ажи о себе… я тебя со-овсем не знаю.

Кира говорила долго, рассказала о дочерях, что они любят и чем увлекаются, о родителях, о Ларионе и Пончике и, конечно же, о Капитане Флинте, который повторяет целые фразы, смешно копируя прежних хозяев.

— Теперь твоя очередь…

— У меня все про-осто, — хмыкнул Павел, — инсти-итут, рабо-ота, рабо-ота, рабо-ота…

— А друзья? Женщины? — Кира поняла, что ревнует и тут же добавила: — Дмитрий Викторович рассказывал, что чуть ли не всем миром подыскивали тебе невест…

— Заба-авно…

— А как вы думаете… ты думаешь, почему тебе стало хуже?

Но на вопрос Павел не ответил.

— Ты меня ко-огда-ни-ибудь про-остишь? Того… про-ошлого Павла, — тихо спросил он, вспоминая, что там на плацу, видя счастливые глаза «своей бывшей», вдруг ясно понял, что они с матерью тогда сделали с этой молоденькой, влюбленной в него девушкой-спортсменкой: разбили ей сердце и разрушили ее спортивную карьеру — именно от этого осознания ему стало совсем худо… — Своими со-омнени-иями я сло-омал тебе жи-изнь…

— Да, — после небольшой паузы просто согласилась Кира. — Павлуша Шубин разбил мне сердце, а карьеру… видимо, я была не такая уж сильная спортсменка — не сумела собраться, чтобы дальше заниматься любимым делом.

После того, как Кира выплакала на груди у Валентина свою обиду и злость на «коварного обманщика», она, с высоты своих прожитых лет, по-другому взглянула на произошедшее с ними, не снимая, однако, вины с Павла и его матери. Просто она поняла, что ее первая девичья любовь была слишком большой, слишком доверчивой, слишком эмоциональной, сотканной из девичьих грез, восхищения и безграничного доверия. Возможно, она сама наделила своего сероглазого «принца» несуществующими у него качествами, и сама же потом пострадала от этого заблуждения.

— А зачем вам… тебе мое прощение? Ты же стал другим человеком: серьезным, ответственным, властным … — после долгого молчания спросила Кира, глядя в невидимый потолок палаты. — Что от этого изменится? Прошлого же не вернешь. Ну, прощу я того Павла или не прощу… какая по большому счету тебе разница. Ты что, будешь сомневаться, принимая ответственное решение? Не будешь. Может, перестанешь решать за других и научишься выслушивать их мнение? Вряд ли: «я начальник — ты дурак»… Знаешь, у конников есть правило: «упал с лошади, вставай и снова в седло» — это делается для того, чтобы страх перед новым падением и неуверенность не остались бы в твоем сердце — ты должен сесть в седло и закончить тренировку. А тот молодой Павлуша Шубин тогда струсил, «в седло» не сел и не закончил начатое дело… не пришел, не объяснил, не защитил… Кто знает, как бы мы жили, если бы поженились, но мы хотя бы попробовали бы быть вместе… Он нам такой шанс не дал.

— Тогда я ду-умал, что так для тебя бу-удет лу-учше.

— Не надо думать и решать, что для меня лучше — надо было просто спросить, что для меня лучше.

Встав с кресла, Кира на носочках подошла к кровати, нащупала край и присела на краешек.

— Поймите, Павел, прошлого не вернуть и ничего в нем не исправить! И все обиды, и ошибки надо оставить в прошлом, забыть и жить дальше — вы другой, я другая. У вас была своя жизнь, в которой вы меня, скорее всего, и не вспоминали, у меня своя, в которой забывать о вас мне не давали. Моя девичья любовь к Павлуше угасла, и не надо ворошить прошлое: простишь-не простишь… Настоящее лучше прошлого, а будущее еще лучше — новые знакомства, новые отношения…

— А ты у ме-еня есть? В на-астоящем…

— Конечно, и в настоящем, и в будущем, вы… ты отец нашей дочери — ты часть нашей жизни…

— Нет, ты у ме-еня в на-астоящем есть? У меня есть шанс, что ты бу-удешь моей?

— Вы про любовные отношения? — догадалась Кира и улыбнулась — ей было приятно его волнение по поводу любовных отношений.

Павел кивнул, говорить он не мог — горло пересохло от волнения, и Кира скорее почувствовала этот кивок, чем увидела.