Птица. Каньон дождей

Лиса только кивнула. Конечно, они целый день провели вместе, и сейчас на самом деле, глубоко внутри Лиса понимала, что сидела бы с Галем до самого утра, и его рассказы никогда бы не надоели. Просто она вспомнила о братьях. Каково им сейчас? Сыты ли они? Не мерзнут ли? Знающий Таин обещал о них заботиться, но он сам — бесправный старик, который живет в тюрьме. Как он сможет сдержать свое обещание?

Ей надо бы торопиться и торопить Галиена. А она собирается завтра на Первый Бал. И ей этого хочется, она ждет праздника и всем сердцем желает посмотреть, какие они — суэмские балы. Потому что глупая, бестолковая и очень быстро забывает о своем долге. А братья ее ждут, надеются, вспоминают в молитвах.

— Давай спать. Что-то я устала, — пробормотала Лиса, отворачиваясь.

Не хочет она предсказаний от Джейка. Вдруг этот пророк поймет, что на самом деле должна сделать Лиса? Вдруг не пустит Галиена в Нижнее Королевство?

Вот тогда и случиться самая настоящая беда.

Глава 20

Утро пришло доброе и ясное. Забелело свежим снегом за окном, окутало тишиной и сказочным покоем. Лиса открыла глаза и сразу же почувствовала какую-то неясную, легкую радость. Все хорошо и все славно. Она лежит в тепле, в уюте, под толстым огромным одеялом. Под головой у нее большие мягкие подушки, а за окном так славно искрится снег.

И зима, что еле слышно посвистывает ветрами — совсем не страшная, не опасная, не скучная и не долгая. Тут, в Суэме зима — как долгожданный праздник.

Лиса осторожно спустила ноги с кровати и прошлась босиком. Пол казался прохладным, да и огонь в печи давно погас, но в комнате все еще было тепло. Пахнущий смолистыми дровами и мятой воздух окутывал, и было ничуть не холодно в одной тоненькой рубашке и длинный штанах. И даже босиком было совсем не холодно.

Легко ступая, Лиса прошла по коридору, заглянула в комнату Галиена. Тот спал, скинув на пол одеяло и зарывшись головой под одну из подушек. Смешные и загорелые стопы его ног свисали над самым полом, и широкая спина под рубашкой совсем не двигалась, будто Галь и не дышал.

Видимо, спит крепко.

Ну, и пусть спит, вчера-то оба легли поздно. Но Лиса привыкла вставать вместе с солнцем, потому и сейчас сон улетел, будто его и не было. В ванной Лиса умылась — вода в баке уже немного остыла, но не сильно. Глянула на себя в зеркало, убрала волосы за уши. Обыкновенное лицо, ничего примечательного. Глаза, правда, большие. Прямо глазюки какие-то. Светло-карие, настороженные, серьезные. И брови над ними хмурые, черные, прямые. Будто и глаза и брови все ждут какого-то подвоха, потому настороже, потому готовы к действиям. Узкие губы сжаты, острый подбородок вздернут. Одно ухо слега оттопырено.

Да, не красавица, и до суэмцев Лисе очень далеко. Зубы вот только ровные, белые, крупные. И за это спасибо Создателю, духам или кому там еще. Смахнув со лба и челки капли воды, Лиса закрыла дверь в ванную и прошла по коридору. Надо попробовать похозяйничать у Галиена. Поставить чайник, сварить кашу. Уж кашу варить Лиса точно умеет.

И она принялась топить печку, а когда поленья занялись огнем — нашла кастрюльку, высыпала в нее пшенную крупу, залила водой и поставила на огонь, рядом с пузатым чайником. Кушать Лисе хотелось всегда, будто у нее не живот был, а бездонная черная яма. Даже у себя на родине Лиса не чувствовала такого голода.

Странно, ведь здесь она наедалась до отвала, впервые, кажется, в жизни. И вчера они с Галем, после того, как сытно поужинали у Джейка, еще долго пили чай с печеньем, почти до двух часов ночи.

А сейчас Лисе так хотелось есть, что она не отходила от кастрюльки с закипающей водой и все помешивала и помешивала желтую мелкую крупу, чтобы та не слиплась, и каша вышла рассыпчатой и хорошо проваренной. Сюда бы масла еще — у Галиена должно было оставаться после ужина. Так и есть, вот масленка на краю стола. И еще круглый маленький горшочек, в котором та самая белая крупка, которую Галь добавляет в чай.

Чайник закипел, и Лиса подумала, что вполне может сделать ромашковый отвар. Сухой ромашки у Галя сколько угодно — вон, на полочке стоит прозрачная банка, закрытая бумагой и перевязанная бечевкой. Насыпать немного в кружку, залить кипятком — и пусть себе настаивается.

А после можно попить вот с этим самым белым порошком.

Лиса взяла маленькую ложечку, зачерпнула порошочка — совсем немного, только на кончике ложки — и сунула в рот. Вот вкуснотища-то! Порошок похож на соль, но гораздо белее и чуть-чуть, еле заметно поблескивает. И хрустит на зубах так здорово!

Была бы Лисина воля — ела бы его ложками. И почему Галь не предложил ей такое лакомство? Зачерпнув побольше волшебного порошка, Лиса отправила в рот еще одну ложку, после еще. Придирчиво осмотрела уровень того, что осталось, и решила, что можно взять еще чуть-чуть.

Быстро помешав кашу, подула на ромашковый отвар, отхлебнула и вновь потянулась за белым лакомством. До чего же вкусно! Вот действительно рай у этих суэмцев, едят сладко, живут в тепле и праздную праздники.

— И как ты только можешь есть этот сахар? — раздался веселый голос у двери.