Птица. Каньон дождей

— Убить всех Праведных Отцов — вот что! И всех рыцарей тоже убить! Своим большим мечом, которым ты убивал этих… ну, которых никто не мог видеть, и которые держали нас. Духов…

— И что будет дальше? — в голосе Саена послышалась усталость.

— А дальше люди найдут себе других правителей и поставят новые статуи. И будут вновь поклонятся идолам, — тихо пояснил Галиен.

— Так и будет. Думаешь, я не пытался? Думаешь, не хотел все изменить? Видит Бог — я сделал все, что мог. И мне и в голову тогда не приходило, что люди решат поклоняться мне, как богу. А на деле видишь, как вышло?

— Они поклоняются тебе, потому что хотят получить помощь, — угрюмо произнесла Лиса, — потому что им не на что больше надеяться. Если бы ты посидел голодный, в холоде и нужде, если бы у тебя отобрали все самое дорогое — ты бы тоже взывал ко всем — и к духам, и к Знающим, и к Моуг-Дгану. Лишь бы получить помощь. Люди ничего не могут сделать с рыцарями. Потому что рыцари сильнее, они убивают и грабят, против них никто не может выстоять. А если все-таки начать войну — то у крестьян нет оружия. Совсем нет, кроме вил. Что это против мечей и кольчуг? Потому уж лучше помолиться Моуг-Дгану — вдруг он снова придет и поможет.

Чем больше говорила Лиса, тем яснее звучала в ее голосе ярость. Наливалась жаром, как заготовка меча в огне кузни, и когда девчонка закончила, глаза ее, казалось, метали стрелы.

Птица вздохнула. Возможно, она и права. Только пусть уж лучше мужчины думают — что надо делать и как правильно поступить. Девушкам не стоит решать такие вопросы.

Саен не ответил ничего.

И тогда Дайн снова спросил:

— Ты уйдешь в Каньон и не вернешься? Да? А ведь ты знаешь главный секрет суэмцев. Ты знаешь, почему их благословляет Создатель. Ты мог бы научить людей… хотя бы научить…

— Только если люди сами этого захотят, — снова подсказал Галиен.

— Сначала надо остановить Игмагена, — Саен поднял глаза на Птицу и вдруг улыбнулся, мягко и коротко, — сначала остановим Игмагена, после я женюсь на Птице. А там видно будет. Есть такое старое правило, когда маг вызывает другого мага на битву и в случае победы наследует его удел. Возможно, если я убью Игмагена — то стану новым Праведным Отцом Тханура. Как вам такой расклад? Хороший из меня получиться Праведный Отец?

Лиса уставилась на Саена, как на привидение. Сморщила нос и сказала:

— Ты не Праведный Отец. Ты Знающий, который знает волю Создателя. И Галиен знает. Вот вам и надо двоим попробовать изменить жизнь Тханура.

— Да? — Саен повернулся, и глаза его потемнели мгновенно, хотя голос звучал совершенно спокойно. — Только ты не уточнила — хотят ли этого сами люди. Думаешь, они хотят? Вон, она — он мотнул головой на Птицу, — думаешь, хотела перемен? Ты, Птица, чего хотела, когда жила в Линне? Помнишь? Стать жрицей богини любви Набары, вот чего ты хотела. Даже когда я купил тебя и двоих твоих приятелей, когда кормил, берег и защищал в пути. Я дал тебе золотые браслеты на ноги и новую одежду, я привел тебя в свой дом, где тепло, уютно и горит электрический свет. А ты что сделала? Ну, вспомни? Правильно, ты пошла на холмы колдовать и вызывать Набару. И я — слышишь, Птица — я даже не стал говорить тебе о Создателе, потому что не хотел, чтобы ты заменила одну религию на другую. Чтобы ты вместо браслетов на руках стала целовать деревянный круг на шее. Я просто тебя любил, но ты даже это понять не могла.

Горечь в голосе Саена полоснула ножом, обожгла пламенем, и на мгновение Птице вдруг стало ясно, что ничего она не знает о нем и ничего не понимает.

— Только сейчас моя бедная Птица начинает что-то понимать, — заговорил Саен снова, но уже гораздо тише. — А сколько я с ней возился? Я даже сейчас не могу оставить ее одну. А таких, как она — сотни и сотни. Полные деревни и полные города. И я один не справлюсь, не смогу, не сумею просто. Люди хотят выполнять правила. А Создателю правила не нужны, Он желает отношений с людьми. И вот этого никто понять не может. Что скажешь, Галиен? Я прав?

Саен прав.

На миг встали перед глазами залитые солнцем улицы, послышался шум прибоя и нежный звон бубенчиков, и запахло цветущими абрикосом и персиком. Птица слабо улыбнулась. Саен прав. В Линне людей не переубедить, они свято чтут свои традиции и любят своих богов. Может, не таких хороших и добрых, как Создатель, но люди и сами не добры, потому вряд ли захотят поклоняться Богу, который будет постоянно напоминать о собственном несовершенстве.

Нет, боги, которым люди поклоняются, должны быть похожи на них самих. Чувствовать и желать того же. Бесстыдная доступность Набары и ее жриц так сильно напоминает собственную жажду удовольствий, жестокость Гусса так созвучна с людской жаждой крови и смерти. И все это близко, понятно и просто.

А понять Создателя Птица не могла до сих пор. Хотя в последнее время молилась только Ему.

Молилась, но не понимала.

— Это не так! — Лиса выпрямилась, подскочила и резкими движениями убрала пряди волос за уши. — Это не так! Не все такие, вот и Галиен так считает. Ну, правильно же, Галь?