Птица Карлсон

- Нет, - сказала чернота. - Я твой отец. Всё было совсем иначе. Тот человек хотел убить твою мать, когда она тайком отправлялась ко мне. Он выследил её и столкнул с пожарной лестницы. Он хотел убить и тебя, но я успел раньше. Верь мне, ибо я - Карлсон, живущий на крыше.

Возьми палочку - ту, что дали тебе в школе… Каким она светится огнём?

- Голубым.

- Так не годится. Потри её. А теперь?

- Теперь - красным.

- Отлично. Теперь ты знаешь, что если хорошо потереть любой предмет, он никогда не будет прежним. Я научу тебя всему, - шептал голос.

И жизнь действительно перестала быть прежней.

Вскоре Малыш вернулся в свою школу и учился всё так же прилежно. Только теперь он иначе относился к ночной темноте.

Слово «автокатастрофа» потеряло для него страшный смысл, и теперь всё, кроме его тайны, казалось ему не стоящим внимания.

Он легко мирился с существованием дядюшки Юлиуса. И с существованием всего этого мира - ведь мир был у него в кулаке.

Но вот дядюшка Юлиус не смирился с этими изменениями.

Когда Малыш снова приехал к нему, он усадил его за стол.

- Послушай, Малыш. Нам нужно серьёзно поговорить. Раньше я не говорил тебе, но всё это выдумки - мир вовсе не разноцветен. Он состоит из чёрного и белого. Он даже не состоит из оттенков серого - в нём есть только светлое и тёмное, чёрное и белое. И тебе предстоит выбрать одну из сторон.

- А в чём разница? - спросил Малыш.

- Да собственно, ни в чём. На одной стороне есть печеньки, а на другой их нет.

- Это мотив, да.

- Да, но на другой стороне есть фрикадельки. У одних - сэндвичи, у других - клизмы. На одной стороне блондинки, а на другой - брюнетки. Но с тех пор, как изобрели краску для волос, это различие пропало. Вот и всё… Ах, да. У одной стороны мечи голубого цвета, а у другой - красные.

- А какие лучше?

- Не помню. Да и как один цвет может быть лучше другого? Но выбирать нужно.

- Зачем?

- Так повелось. Но ты не бойся, и там, и там у тебя найдутся соратники, что быстро убедят тебя, что твой выбор единственно правильный. Наденешь белое, так будет вокруг белая магия, будешь вышучивать своих врагов и разбираться в сортах зелёного чая. Ну а коли наоборот, так нет худа без добра - будешь зарабатывать Чорной магией, поставишь в прихожей пару чучел друзей и перейдёшь на суп из мандрагоры. Будешь ходить в Чорном. Чорный - цвет хороший, немаркий.

Время тянулось как леденец.

То и дело у Малыша снова горел и чесался шрам.

Он уже окончил школу и никому не раскрыл свою тайну.

Отец являлся ему время от времени. Теперь Карлсон постепенно обретал человеческие черты. Было немного неприятно смотреть на его шишковатую голову без носа, но Малыш справился с отвращением. Ведь это был его отец.

Он попробовал курить. Карлсон этого не одобрил, он сказал, что табак мешает наслаждаться тонким ароматом печенья.

И вот Малышу исполнился двадцать один год.

Было время совершеннолетия, которое ничего не изменило в его жизни.

Малыш пришёл с вечеринки домой. Его ждала бессонная ночь и костёр из спичек в пепельнице. Он грел руки на этом костре. Вдруг из темноты протянулись другие иззябшие руки - руки отца.

Теперь он выглядел почти как человек, только носа по-прежнему у него не было. Да и, по сути, не было вовсе лица.

- Мне надо, чтобы ты мне многое объяснил. Я никому так не верю, как тебе. Мне сейчас очень хреново! Мне опять нужно делать выбор.

- В чём выбор?

- Цвета, - ответил Малыш. - Меня уже несколько раз вызывали в Министерство. Они говорят, что мне, наконец, нужно принять чью-то сторону - светлых или тёмных.

- А сам-то ты что хочешь?

- Не знаю. Тёмные мне не нравились с самого начала, но как только я всмотрелся в светлых, оказалось, что они ровно такие же. Но с тёмных какой спрос, а вот светлые, как я думал, должны быть лучше. Но они не лучше!

Голос Малыша задрожал от обиды.

- А ты чего ждал? Всё дело в том, кто убедительнее рассказывает. Ты немного подрастёшь и послушаешь, как рассказывают о разводе твои друзья - отдельно жёны и отдельно мужья. И беседы в Министерстве Правды, которое у нас зачем-то называют Министерством Магии, по сравнению с этим покажутся тебе кристально ясными и непротиворечивыми. Но это не важно - перед тобой куда большая опасность: будучи ведомым страхом перед теми и другими говорить не то, что ты хочешь, а то, за что общество погладит тебя по голове, то, чем ты мог понравиться. Представляешь, как будет обидно, если всё равно не понравишься? Это не пустяки, не житейское-то дело! Нет, говорить нужно то, что ты считаешь нужным, сынок, и если надо, написать это хоть на заборе.

- Но ведь тогда меня кто-нибудь разлюбит. На всех, впрочем, мне наплевать, но вот Гунилла…

- Тем хуже для Гуниллы… Вернее, тем хуже для тебя. Но поверь мёртвому отцу, а своим мёртвым отцам верят все герои… Поверь: никаких присяг на корпоративную верность приносить не надо и уж следовать им - тем более. Нужно говорить во всяком месте то, что рвётся у тебя из души.

- Да откуда ж я знаю, что у меня рвётся? - Малыш чуть не заплакал.