Птица-хохотунтья.

Правительство Великобритании присылало по такому случаю из Сингапура батальон пехоты, военно-морской оркестр и трех малоизвестных военных — представителей трех видов вооруженных сил: бригадного генерала, пожилого адмирала и почти совершенно дряхлого подполковника королевских военно-воздушных сил. К удивлению Питера, его дядя, сэр Осберт, должен был представлять королеву. С ним ожидался приезд лорда Хаммера из всемирно известной строительной фирмы «Хаммерстайн-энд-Гэллоп», которая и будет (это казалось почти решенным) производить работы по сооружению плотины, аэродрома и военного порта.

То, что на первый взгляд было довольно простой церемонией, на самом деле требовало огромного количества бумажной и организационной работы. Был еще один человек, формально отвечавший за подготовку, — адъютант губернатора Диггри Финн, стройный молодой человек с волосами песчаного цвета и глазами с розовым ободком, с ужасным заиканием и отсутствием памяти. К тому же он имел склонность впадать в истерику при первых же признаках каких-либо осложнений, и было ясно, что толку от такого помошника ни на грош. Все перекладывалось на крепкие плечи Питера.

В общем, две недели Питер трудился как пчелка, и, в конце концов, все было подготовлено. Приведены в порядок спальни для гостей, организованы праздничные обеды, подготовлены танцы, проведены репетиции парада.  Губернатор написал и произнес перед зеркалом различные варианты речей. Знамена и флаги выстирали и обновили, а флагштоки отчистили от ржавчины. Зенкалийский оркестр тренировался до изнеможения. Правда, не обошлось без происшествий:

Репетиция салюта закончилась тем, что в стене королевского дворца, к крайнему раздражению Кинги, была пробита большая дыра. — Королевский гвардеец по ошибке зарядил пушку боевым снарядом.

Весь Зенкали был на грани истерики, даже такая тварь, как кобра, и та не вынесла всеобщей суматохи. Решив покончить с собой, она заползла в единственный в городе генератор. В результате весь остров остался без электроэнергии на двадцать четыре часа, пока искали электрика, достаточно храброго, чтобы извлечь тело.  За это время мороженое растаяло, а многие другие скоропортящиеся продукты, предназначенные для банкета, пришли в негодность. Радовался этому один капитан Паппас — ему представилась возможность лишний раз сгонять в Джакарту за новыми припасами.

Была от этого происшествия еще одна неприятность: пастух затемно гнал по городу, на базар стадо коров, когда  Дзамандзар внезапно погрузился во мрак. В панике животные, снесли и втоптали в грязь один из великолепных шатров, сооруженных для приема высоких гостей, к тому же — вследствие нервного потрясения — изрядно удобрили его своими лепешками. Двадцати пяти мойщикам потребовалось пять дней, чтобы шатер снова стал соответствовать всем требованиям гигиены.

Когда в основном все было готово, Питер почувствовал, что ему срочно нужен отдых и позвонил Одри: 

— Давай отправимся в поход и исследуем несколько долин. Я чувствую, что если я не поднимусь в горы и не спрячусь на некоторое время от всего этого, моему рассудку будет угрожать серьезная опасность.

— Хорошо. Когда ты хочешь поехать?

— Я заеду за тобой завтра утром. Около восьми, хорошо? Возьмем консервов на сутки и побольше фруктов.

— Могу испечь в дорогу большой пирог, — предложила Одри. — Можешь поверить на слово, у меня пироги всегда отменные.

Питер, закончив разговор, уже собирался выпить чего-нибудь для снятия напряжения, когда появился Эймос:

— Извините, сахиб, масса Друм пришел.

Питер тяжело вздохнул. Друм, убедившись, что ни Кинги, ни Ганнибал его не примут из-за чрезмерной занятости предпраздничными хлопотами, переключил свое внимание на Питера. Не проходило и дня, чтобы он не звонил по телефону с просьбой об аудиенции, а теперь вот явился собственной персоной.

— Чер… — начал было Питер и осекся. — Я хотел сказать, замечательно, Эймос.  Пригласи посетителя войти.

Друм робко, бочком вошел в комнату, и Питер внимательно его рассмотрел. У посетителя, ростом не выше первоклассника, была голубиная грудь, худые ноги и небольшое искривление позвоночника, в результате чего голова выдавалась вперед, как у грифа. Его гладкие жирные волосы были полны перхоти. Бледно-голубые, словно вешняя вода, глаза вылезали из орбит; он постоянно, через равные интервалы  шмыгал носом. Неуверенно покачиваясь, двигался по комнате боком, — походкой краба, обнажая желтые гнилые зубы между бескровными губами в жуткой пародии на улыбку. Слишком длинные шорты-бермуды закрывали большую часть его некрасивых ног, на нем была грязная майка, а поверх нее серая легкая куртка, которая когда-то была белой. В ее оттопыренных карманах — жестянки, коробки, увеличительные стекла, небольшая сетка и моток бечевки.

 «Как это в одном человеческом существе могло соединиться столько непривлекательных черт?» — подумал Питер. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы пожать, влажную, с длинными грязными ногтями руку, протянутую гостем.