Птица-хохотунтья.

К вечеру они исследовали первую долину и были на полпути ко второй. На небольшом скалистом мысу разбили на ночь лагерь. Отсюда, с небольшой поляны, окруженной с трех сторон «огненными» деревьями[22], открывался прекрасный вид на лес внизу и далекое море.

Питер и Одри развели костер и поужинали. Между тем зашло солнце, в воздухе послышался шорох крыльев летучих мышей, слетавшихся в расположенный внизу лес. Раздавшиеся оттуда вскоре шум и писк свидетельствовали о том, что ночным крылатым созданиям пришлись по вкусу дикие плоды манго. И наконец, венцом торжества ночи стало царственное восхождение луны. Сначала она была бронзовой, затем приобрела бледно-желтый цвет примулы, а воцарившись на черном бархатном небе, стала белой, словно лед. 

На рассвете их разбудили хриплые крики стаи макак с хитрыми глазами и розовыми задами. Питер вылез из спального мешка, зевая и потягиваясь.

— С добрым утром, — сказала Одри. — Может, поставишь чайку?

— Охотно, — Питер присел на корточки над тлеющими углями костра и разжег его сухими веточками. — Более того, я собираюсь сварить сосиски, банку которых, благодаря своей мудрости, прихватил.

— Какой замечательный человек! — восхитилась Одри. — И он даже не храпит, вдобавок ко всему.

Питер погрозил ей консервным ножом, которым открывал банку:

— Я, образец добродетели! Если хочешь знать.

— Возможно, я соглашусь с тобой, когда увижу, как ты готовишь сосиски, — заявила Одри, вылезая из спальника.

— Я знаменит от Стамбула до Бангкока, от Перу до Катманду своим искусством варить сосиски. Сомневаться бесполезно, только зря время тратить.

…Путники неохотно покинули столь ласково приютившую их поляну и отправились ко второй долине. Время близилось к полудню, а долина все не находилась. Может она нанесена на карте неправильно? Или они заблудились? Но кажется вот она. — Прорубив себе путь сквозь чащу китайской гуавы, они неожиданно оказались на краю пятнадцатиметрового обрыва. Он был почти отвесным и тянулся в обе стороны, насколько они могли видеть.

— Хорошо, что я захватил веревки, — сказал Питер. — Спуститься будет не проблема, — смотри, вот там почти готовая тропинка.

— Прежде чем спускаться, подумай, как вернешься назад, — с сомнением сказала Одри.

— Ничего. Особых трудностей не будет, это я тебе обещаю, — уверенно сказал Питер.

Он привязал один конец веревки к прочно укоренившемуся деревцу, а другой сбросил вниз. Конец веревки исчез в густых зарослях кустарника, достиг ли он поверхности земли видно не было.

— Я спущусь первым, — сказал он. — Потом спустишь рюкзаки и слезешь сама. Спокойно, главное понадежнее ставь ноги. Договорились? 

— Ладно, постараюсь, — Одри старалась, чтобы ее голос звучал уверенно. Она была польщена, — Питер верит в нее, считает,  что женской истерики не будет. 

Питер, держась за веревку, начал медленно спускаться. Действительно, на первый взгляд, спуск был не трудным, но скала крошилась под ногами, и приходилось осторожно проверять, пробуя, постукивая, — можно ли сюда наступить. Когда до земли оставалось около шести метров, кусок скалы, на который он уже перенес весь свой вес, обрушился. Это было так неожиданно, что бедолага выпустил из рук веревку. Одри с ужасом наблюдала, как он срывается, летит, и ныряет головой вперед в кусты, пропадая из виду.

— Питер! Как ты там? С тобой все в порядке?

Ответа не последовало.

К счастью, густые заросли  китайской гуавы,  в которые он упал, — той самой проклятой гуавы[42], которая глушит все на свете, — с амортизировали падение незадачливого скалолаза. Наш герой отделался царапиной на лбу, подвернутой лодыжкой да ушибами ребер. Он лежал в кустах и, хоть и слышал, как Одри зовет его с вершины скалы, не в силах был даже набрать воздуха в легкие, чтобы ответить. Когда же наконец дыхание у него восстановилось, он со стоном сел и уже готов был крикнуть, что все в порядке, как вдруг услышал в ближайшем кустарнике шорох и увидел сквозь листву крупную птицу.

Питер не мог поверить своим глазам. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Несомненно, это была вполне живая Птица-Хохотунья.

Наш герой сидел, словно громом пораженный. Птица плутоватым взглядом разглядывала его, затем сделала несколько медленных шагов в его сторону. Питер любовался, как грациозно она поднимает ноги и поворачивает голову — словно искусный учитель танцев в маскарадном костюме птицы. Прошествовав изящным семенящим шагом сквозь побеги гуавы, она похлопала крыльями. Раздался звук, будто кто-то тасовал колоду карт. Питер обратил внимание на длинные ресницы птицы над большими, весело сверкающими глазами. Казалось, птица совсем не удивилась, увидев Питера. В кустах вновь раздались шорох и хлопанье крыльев, и появилась самка птицы-хохотуньи. При виде самца она успокоилась, и издаваемые ею крики сменились, тихим бормотанием.