Птица-хохотунтья.

— Да,  сахиб — донесся из трубки, словно кваканье лягушки из колодца, полный сомнения голос Наполеона Ватерлоо. Ганнибалу сначала ответил порт, потом Дом правительства, затем пожарная часть и вновь порт.

— Боже! И ты, Питер, удивляешься, что король изобрел трость-письмоноску?

Наконец, после взрыва, который чуть не разнес телефонный аппарат вдребезги, до Дворца дозвонились, на линии оказался Кинги, и Ганнибал почтительно произнес:

— Извините, что беспокою вас так поздно, но Питер Фоксглав и Одри Дэмиэн сделали экстраординарное открытие, и я думаю, что вы должны узнать об этом первыми. Мы можем приехать к вам сейчас?

— Разумеется, — ответил Кинги, — если это так важно.

— Боюсь, это произведет эффект разорвавшейся бомбы, — серьезно сказал Ганнибал. — Но это не телефонный разговор. Сейчас подъедем.

Когда они добрались до дворца, он был весь ярко освещен. Прошли длинными мраморными коридорами, наконец, перед ними распахнулись шикарные двустворчатые двери, и они оказались в огромной гостиной, полной мягких диванов и странной викторианской мебели неуклюжей формы.

На одном из диванов, занимая его почти полностью, возлежал Кинги со своим сыном-наследником, принцем Талибутом двух лет от роду. Мальчуган прыгал у отца на животе и визжал от радости, — Кинги щекотал мальчишку.

На другом сидела жена Кинги, — высокая стройная зенкалийка редкостной красоты. — Королева Матисса. Она встала, поприветствовала гостей, предложила им напитки, а затем взяла за руку своего, не в меру расшалившегося отпрыска, и грациозно удалилась.

— Ну что ж, — спросил Кинги, когда жена ушла, — что за открытие? Надеюсь, это не очередная ранее неизвестная науке медуза. В мою честь нельзя назвать больше одной.

— Нет, это не медуза, — покачал головой Ганнибал. — Это кое-что посущественней. Вот эта парочка исследовала долины на Матакаме и обнаружила в одной из них множество деревьев омбу и Птиц-Хохотуний.

В гостиной воцарилось долгое молчание. Король широко раскрытыми глазами смотрел на собеседников.

— Да вы что… вы, должно быть, разыгрываете меня. — Выдавил он наконец.

— Нет, нет, это правда, — подключился к разговору Питер. — В это невозможно поверить, но это правда.

— Пятнадцать пар, — добавила Одри, — и все такие ручные! Они вам понравятся, Кинги!

— И приблизительно четыре сотни деревьев омбу, — подчеркнул Питер.

Кинги и Ганнибал обменялись долгими многозначительными взглядами, и молчали.

— Так что же… Вы не считаете, что это замечательное открытие? — изумленно спросила Одри.

Ганнибал и Кинги, как по команде, встали со своих мест и принялись ходить взад-вперед по гостиной, идя на встречу друг другу, проходя мимо, разворачиваясь, и встречаясь вновь. Хоть Ганнибал и не был коротышкой, но по сравнению с Кинги он выглядел карликом. При встречах, они  по очереди обменивались репликами, каждый по очереди, казалось, играл роль адвоката дьявола.

Ганнибал:

— Великое, грандиозное событие. Твой старый бог возвращается. 

Кинги:

— Будут проблемы с миссионерами.

Ганнибал:

—  Будут проблемы с затоплением долины.

Кинги:

— Проблемы не будет. Затопление отменяется.  Мировое общественное мнение не позволит.

Ганнибал:

— Птиц можно переловить и переселить в другое место.

Кинги:

— А деревья омбу? Невозможно же все их выкопать и пересадить.

Ганнибал:

— Если затопление отменяется, весь проект с англичанами проект летит к черту.

Кинги, с явной радостью:

— Точно. Луже не позавидуешь. А в Лондоне будут недовольны, они попытаются оказать на нас давление.

Некоторое время они продолжали шагать молча. Затем Кинги произнес:

— Но, есть способ избежать всех неприятностей.

— А именно? — спросил Ганнибал.

— А именно — затопить долину, не сказав никому ни слова, о том, что там нашли.

— Точно, — сказал Ганнибал.

Услышав такое, Питер и Одри, потрясенные, посмотрели друг на друга.

— Но, с другой стороны, — продолжил Кинги, — имеем ли мы право лишать мир части его биологического наследия, а мой народ — его бога? 

— По мне, так нет ни малейшего оправдания этому, — заметил Ганнибал.

— Кажется, нам придется наступить на горло собственной песне, и пожертвовать интересами Лужи, — Кинги глубоко с сожалением вздохнул. Говорил он это с печалью в голосе, но при этом находился спиной ко всем присутствующим, а когда повернулся, его лицо так и сияло от удовольствия.

— Так вы за то, чтобы похоронить проект аэродрома? — уточнил Ганнибал.

— Ну, конечно за! — Возмутился Кинги, подумав, что его могли подозревать в обратном.

— Вот и прекрасно, — с облегчением выдохнул Ганнибал. 

— Но! — Кинги, предупреждающе поднял огромный шоколадного цвета палец. — События могут принять нежелательный оборот. Лужа не смирится с этим, ты же знаешь. Придется действовать с большой предусмотрительностью, иначе при голосовании я окажусь в меньшинстве, и тогда возникнут трудности.

— А что, нельзя издать специальный указ? — спросила Одри. — Вы же король, как-никак!

— Так это и будут трудности, — пояснил Кинги. — Придется действовать, как диктатору, но право же, лучше решить вопрос демократическим путем.