Птица над городом

Мужчине не понять. Дочке богатых родителей не понять тем более. Только мы, те, кто ворочали красными руками с набухшими жилами десятилитровый таз, изобретали хитроумные схемы развешивания мокрого белья, чтобы не капало на пол и быстро сохло, мазали йодом стертые суставы на указательных пальцах и потихоньку плакали, когда видели, что у мужа опять кончились рубашки, а у ребенка колготки, — только мы знаем, что такое блаженство. Сесть на кухне с чашечкой кофе и созерцать Большого Белого Друга за работой. Покой и воля; неземное злорадство; чувство глубокого удовлетворения — все это слабые, неточные слова, не выражающие сущности дао. Эзотерический опыт не поддается пересказу, попробуйте сами — тогда узнаете. Так-то.

…Медитациям моим помешало пение мобильника. Наталка.

— Галочка, привет. Ты где сейчас, можешь говорить?

— Могу, я дома. Случилось что?

Голос у Натальи был такой, что мое сердце тревожно стукнуло. Обычно в ее телефонном голосе слышна улыбка, положенная капля теплоты для собеседника, как у всех начальников, достаточно умных, чтобы не приказывать. Теперь улыбки не было, зато хрипотца слышалось отчетливее: как будто вместо трех сигарет с утра высмолила полпачки.

— Да нет, пока не случилось. То есть… Галочка, у меня к тебе личная просьба. Ты могла бы сейчас прилететь?

Ага, как же, «не случилось»!

— Что стряслось-то?

— Не телефонный разговор, Галь.

Здрасьте! Паранойей на тему «молчи, тебя слушает враг» Наталка отродясь не страдала. Или ей так важно, чтобы я приехала? Но тогда…

— С Машкой что-то?! — Сердце стукнуло, кофе на языке стал горьким.

— Господи, Галка, да нет, извини, напугала тебя! С Машкой все в порядке. Просто твой любимый человек сюрприз нам всем устроил.

— Кто? Какой сюрприз?

Перед моим внутренним взором встала дикая картина: Летчик Ли на одном колене с букетом цветов перед Наталкиным креслом.

— Ну кто у тебя самый любимый человек? — В голосе начальства наконец-то послышалось знакомое ехидство.

— Ламберт, что ли?

— Ну так.

— И что он сделал?

Трубка вздохнула: говорят же тебе, не телефонный разговор.

— Галь… это долго объяснять. Прилетишь?

Долго, да неужели? Дольше, чем мне лететь до школы?

— Сейчас буду.

— Давай, дорогая, жду тебя. Форточку открыла.

…Нет, что с Машкой все в порядке — это хорошо. И что Ламберт где-то накосячил — тоже неплохо (ага, говорила же я вам!). Но что такого мог вытворить этот бывший спецназ, что Наталке срочно понадобилась я? Или хочет меня бескорыстно порадовать, поделиться увлекательной историей про «моего любимого человека»? Ох, слабо верится…

Наталья и выглядела неважно. Бледнее обычного, вокруг рта морщинки, даже черно-белые кудри у щек заметно поникли. Я спланировала на ковер (столы скользкие, того и гляди, проедешь вперед с разгону и свалишься), обернулась и выдала начальству подхалимский полупоклон.

— Привет, Наталка. Я вся внимание.

На самом деле объяснение ситуации заняло несколько секунд.

— Паша в запой ушел, — сообщила госпожа директриса трагическим тоном. — Пятый день.

Я молча нащупала позади себя кресло, села и взялась за голову.

Запой. Пятый день. Оборотень с такими данными и такой биографией, как у Ламберта. В Москве…

— Елки-моталки, да у него еще и квартира в центре?!

— На Тверской, — обреченно подтвердила Наталья. — Внутри бульварного кольца. Папа-генерал оставил.

Выловила из пачки очередную сигарету и алчно затянулась, вобрав щеки. Я напомнила себе, что не курю, — хотя запах дыма в эту минуту показался приятным и соблазнительным.

— Ну и… как он? Что-нибудь уже?..

— Я звонила Виктории Олеговне, соседке его, — начала Наталка. Я не удивилась: у нее были не только телефоны всех сотрудников гимназии, но и телефоны их ближайших родичей, а за неимением таковых — соседей.

— Он в четверг не пришел, сказал, что заболел. В пятницу тоже не появился. Телефон отключен, мобильный заблокирован. Соседка сначала застеснялась, потом рассказала. Он дома, ночью свет в квартире. Выходил два раза, покупал водку и пищевой минимум — хлеб, консервы. Глаза, говорит, стеклянные, а волосы странные, будто штукатуркой присыпаны. А соседи снизу жалуются, что у него что-то — все время — падает.

— Ты и с соседями снизу переговорила? — машинально поинтересовалась я. Серые волосы — это хреново. Ну а коли что-то все время падает, похоже, делирии в полном расцвете…

— Нет, они Виктории Олеговне жаловались, — объяснила Наталка и глянула на меня в упор.

— Так. И чем я могу помочь? — Я постаралась, чтобы в моем голосе не прозвучало ни малейшего энтузиазма. Ну в самом деле, что может слабая женщина, она же мелкая птица из семейства врановых, против спецназовского вервольфа, или кто он там теперь?! Я уже догадывалась, куда ветер дует.

— Галь, — Наталка посмотрела на меня отчаянными глазами. — Ты, во-первых, разбираешься в этих делах куда как лучше меня — опыт был…

— Мой опыт, — я ехидно подчеркнула последнее слово, — кончился банальным некрасивым разводом. И в любом случае мой бывший и Ламберт — это разные весовые категории. Сама понимаешь.