Птица несчастья

Кухонька в доме была небольшая: стол, покрытый старой клеенкой – в нескольких местах она носила следы порезов, тумбочка, на которой стояла плитка, печь, старый буфет. В комнате имелся высокий комод с телевизором, овальный стол, сервант – обычная обстановка. Подушки горкой лежат на кровати, накрытые тюлем, спинка кровати украшена железными шишечками, виден нарядный подзор из-под покрывала с изображением Макоши. В общем, ничего необычного.

Они с Федором на скорую руку пообедали макаронами – не бог весть что. Максим попробовал огурцы – те оказались вполне съедобными: хрустящие и уксуса в меру. Федор отведал тушенку, и тоже остался доволен. Максим переложил огурцы в полиэтиленовый пакет, тушенку оставили в банке, завернув ее в другой пакет, и отправились дальше. Следовало проверить остальные дома: кто знает, возможно, и там съестное имеется. Но вид Полкана тоже не внушал оптимизма: лицо посерело, на лбу выступил пот. Олю била крупная дрожь. Пришлось задвинуть идею разведки подальше. Может, пожалеют еще об этом, когда еда кончится.

– Вперед! – Симаргл взлетел и понесся над дорогой, указывая путь.

Полкан прибавил шаг, стремясь быстрее покинуть деревню, но они с Олей все равно оставались в зоне видимости. А потом Полкан резко остановился, и Максим с Федором вскоре нагнали его. В конце поселения, поодаль от основной дороги, находилось несколько зданий из красного кирпича: одноэтажные, вытянутые по длине, с крохотными окнами под крышей и двумя выходами.

– Это птичник, а там коровья ферма, – еле слышно прошептала Оля. – Я знаю.

На ней в прямом смысле не было лица: кожа сделалась белее молока, лишь проступали глаза за счет увеличившихся зрачков.

– Полкан, что встал? – Максим хлопнул его по крупу. – Пошли.

Тот кусал губы:

– Я тоже кое-что вспомнил. Ну да ладно.

Полкан сделал шаг, другой. Его ноги заплетались, будто получеловек-полуконь преодолевал невидимое препятствие. Оля вцепилась в него так, что проступили костяшки пальцев.

– Помощь нужна? – спросил Федор.

Полкан упрямо мотнул головой:

– Справлюсь.

Он шел и шел, опустив голову, Оля закрыла глаза. Симаргл носился вокруг них и направлял:

– Правее возьми! Тут деревяшка лежит, обойди.

Сейчас он напоминал пастушью собаку, которая направляет стадо в нужное хозяину место. Путники миновали скотный двор и птичник, а затем вновь показались дома – Максим и остальные вышли к началу деревни. Круг сомкнулся.

Они сидели в избе, на улице темнело. Федор смотрел в запыленное окно на сиреневый закат. Не чисто сиреневый, в нем полно было розового; вместе они окрасили облака в нежный цвет, которому нашлось редкое название – лавандовый. И теперь облака плыли над деревней, придавая всему сказочный вид. До этого путники три раза пытались выбраться из поселения, но дорога точно закольцевалась. Выйти полями через дворы тоже не удалось, и тогда Максимус решил заночевать в одном из домов.

Полкану и Оле было хреново, оба походили на призраки. Полкан опустился на пол кухни, там и лежал, чтобы не задевать головой потолок. Олю разместили тут же на плюшевом диване, Федор сел рядом и сразу же подскочил: торчали пружины. Симаргл потыкался носом в Олю и Полкана, а потом свернулся клубком около нее.

Федор и Максимус обыскали дом. Нашли засахарившееся варенье и банку со сгущенкой, из-под железной кровати с панцирной сеткой Максимус выгреб ящик с водкой. Задумчиво посмотрел на него, а потом открыл бутылку.

– Пей, – он пихнул рюмку Оле.

Та так замотала головой, что Федор встревожился: еще отвалится.

– Я не пью! – Оля попыталась забиться в угол.

– Это вместо лекарства, – Максимус пронзительно посмотрел на нее. – Надо ночь переждать, а тебе только хуже становится.

– Дай я, – Полкан выхватил рюмку и выпил залпом, Федор протянул кружку с водой, тот запил. – Ничего страшного, – Полкан закашлялся, – пей, Оля.

Она взяла стопку с таким видом, будто Максимус предлагал ей медленнодействующий яд. Выпила Оля тоже одним глотком, стараясь, чтобы водка не задерживалась во рту. От воды она отказалась:

– Я нормально. Налей-ка мне еще рюмашечку.

Максимус протянул стопку, и Оля снова запрокинула голову, уронив жидкость в рот. После посерьезнела и замолчала. Полкан тоже успокоился. Федор ожидал, что Максимус также выпьет, но тот убрал бутылку. Затем Максимус проверил печь, положил в нее несколько поленьев посуше, старую газету, щепу и чиркнул спичкой. Железная печь-буржуйка сперва задымила, так что пришлось раскрывать окна, потом разгорелась и работала уже исправно.

Максимус поставил вариться гречку. Тушенка и огурцы испытание прошли, а потому было решено их съесть. Тут же на печи грелись два ведра с водой, которую ранее принесли из уличного колодца. Максимус вышел в коридор и принес ватник для Полкана – того колотило из-за озноба.

– Подойдет? – спросил Максимус.

Полкан принял ватник и накинул на плечи, его лицо пошло пятнами.

– Пастуху да вору все впору, Максим Леонидович, – ответил Полкан заплетающимся языком. – Спасибо, что заботитесь о нас, сирых и убогих.