Птица-пересмешник

— О, как я ’ада, — сказала Кармен, — как я несказанно ’ада, что и де’евьям, и птицам ничего не уг’ожает. Ей-богу, не в’у, ваше п’евосходительство!

— Превосходно! Объявляю всем благодаррность! — сказал губернатор.

— П’изнаюсь вам, ваше п’евосходительство, сколько не’вов я пот’епала с моими ку’очками! Это все ’авно что де’жать собаку на запо’е и не выпускать на дво’. Какого т’уда стоило убедить их в сп’аведливости общего дела!

— Благородное женское тело — становой хребет Империи! — заключил губернатор.

Наконец в разговор включилась Изумрудная леди, вставив себе в ухо слуховой рожок.

— Приходите почаще к нам на обед, — сказала она с удивительным радушием. — Мы так редко видим вас и ваших очаровательных девочек.

— Охотно, — сказала Кармен, розовея от удовольствия, — если вы действительно хотите видеть их в Доме п’авительства, то уве’яю вас, они будут де’жать себя достойно и не докучать джентльменам.

— Черт возьми, — сказал губернатор.

Одри и Питер последовали далее, по пути выпив еще по стакану. Внезапно до них долетел сердитый голос капитана Паппаса, о чем-то торговавшегося с лордом Хаммером.

— Точно, — говорил Паппас. — У меня остались все бумаги, которые этот недоносок Лужа отдал мне на хранение. Но это было еще до того, как мы его раскусили.

— Так, — сказал лорд Хаммер, — а что конкретно представляют собой эти бумаги?

Паппас нахмурился еще больше.

— А почем я знаю? Я никогда не читаю чужих частных бумаг. Теперь этот недоносок изгнан с острова — так, как по-вашему, что мне делать с ними?

Он уставился на лорда Хаммера своими крохотными черными глазками, стараясь изобразить на лице святую невинность.

— Ну а если, — осторожно начал лорд Хаммер, — мы вместе изучим бумаги Лужи, то, может быть, вместе придем к заключению, что с ними делать? А?

— О’кей, — сказал капитан Паппас и улыбнулся широкой золотозубой улыбкой мошенника с большой дороги. — Ну что, завтра я принести их все гуртом, чохом! Идет?

— Откуда у него бумаги Лужи?! — в изумлении прошептала Одри.

— Он грек, и этим все сказано, — объяснил Питер.

Следующими звуками, которые долетели до ушей наших влюбленных, было гоготанье швейцарцев из природоохранной делегации, которым адмирал читал долгую, несколько путаную лекцию по европейской истории.

— Когда мы бились при Ютландии, ваши бравые парни находились справа от нас, — произнес он, и от волнения его глаза увлажнились. — Развертывание кораблей в боевой порядок…

— Да как же так, сэр? — перебил его швейцарец, который во всем любил точность. — У нас же нет флота.

— Как нет?! — изумленно спросил адмирал. — Не может такого быть! У всех есть.

— Но Швейцария — маленькая страна, — сказал швейцарец, складывая руки чашечкой, словно изображая птичье гнездо. — Мы со всех сторон окружены сушей!

— Тьфу! — сказал адмирал. — Терпеть не могу сражаться на суше! Прислушайтесь к моему совету: обзаведитесь флотом — и будете непобедимы!

Одри и Питеру не хотелось больше слушать. Так, а вот и сам Кинги в своем изысканном халате! Он с нежностью смотрит на сэра Ланселота, который так захвачен всеобщей атмосферой празднества, что на его всегда суровом лице нет-нет да и проскользнет улыбка.

— Я очень рад, — проворковал сэр Ланселот, — что привез вам добрые новости от герцога Пейзанского. Он очень просил меня вам о нем напомнить.

— О, милый Бертрам, — сказал Кинги, просветлев лицом. — Он был моим замечательным однокашником в Итоне! Не знаю почему, но мы все его звали «Бертрам-тара-рам»!

Не было похоже, чтобы сэра Ланселота это как-то тронуло. Он крепче сжал в руке стакан и оглянулся.

— Я очень рад, что нам удалось найти столь блестящее решение этой проблемы, — сказал он.

— Нам здесь, на Зенкали, — сказал Кинги, — обычно худо-бедно удавалось вести дела на благо острова. Корю себя за то, что недооценивал вас, видя в вас лишь разумного и сочувствующего мне человека.

— Спасибо, спасибо, — сказал сэр Ланселот, сияя от удовольствия. — Я так рад слышать это, ваше величество! Мы, ревнители охраны природы, всегда во все суемся, всегда вставляем палки в колеса, и нам ой как трудно убеждать людей, что все это для их же блага. Люди думают, что мы помешались на любви к животным, ставя их выше интересов человека.

— Согласен, — сказал Кинги. — По-моему, все, что здесь произошло, лишний раз подчеркивает сказанное вами. Без понимания биологической архитектоники нашего острова мы могли бы в одночасье погубить и его экономику, и самих себя.

— Именно так, — сказал сэр Ланселот. — Истории, подобные той, что имела место в нашем микрокосме, происходят повсюду в мире, и, как правило, последствия их бывают более прискорбными.

— Хорошо, что мы здесь, на Зенкали, обладаем достаточной властью для принятия решений, — сказал Кинги. — Я всегда чувствовал, что во многих странах мира власть слишком распылена, чтобы быть эффективной. Демократия по-своему хороша, но подчас при помощи диктатуры — в мягкой, разумеется, форме — можно добиться большего.

— Положимте, что так, — с сомнением сказал сэр Ланселот.