Птица-пересмешник

— А вот и счастливая парочка, благодаря которой заварилась вся эта каша, — сказал Кинги и обхватил своими могучими руками Питера и Одри за плечи. — Милая Одри, — сказал он. — Вы сегодня выглядите счастливой как никогда! Не потому ли, что вы решили взять себе в мужья честного малого в лице Питера Флокса?

— О да, — сказала улыбающаяся Одри. — Я решила: в чем он нуждается больше всего, так это в сварливой жене.

— Ему следовало бы почитать за счастье, что на него будет ворчать такая красавица, как вы, — сказал Кинги. — И я открою вам секрет: наш благодарный остров подарит вам на свадьбу плантацию деревьев амела.

— О, Кинги, — сказала Одри. — Вы так щедры!

— Скорее предусмотрителен, — сказал Кинги. — Я надеюсь, что благодаря этому Зенкали станет вашим родным домом навсегда.

— Не сочтете ли вы «оскорблением величества», если я поцелую вас? — спросила Одри.

— Сочту, если откажетесь, — твердо сказал Кинги.

— Ну, Питер, пошли, сообщим обо всем папочке, — сказала Одри.

— Заодно передайте, что если он еще раз тиснет обо мне какую-нибудь гадость, то я выкину его за шкирку с острова. «КОРОЛЬ УКУШЕН БОГОМ». Какой подрыв репутации монарха, а!

…Под гигантской бугенвиллеей, где била ключом жизнь насекомых, плавно покачивался королевский гамак, в котором восседали Ганнибал и Джу. Под гамаком, скрестив ноги по-турецки, сидел папаша Дэмиэн.

— Ну, уважаемый и обожаемый предок, у меня для тебя новость! — сказала Одри. — Наш высокочтимый король подарил нам с Питером плантацию амела!

— Как — плантацию амела? — спросил Симон. — Чтобы моя родная дщерь позорила отцовские седины, живя во грехе у него под боком на плантации амела?

— Боже, да что ты несешь! — сказала Одри. — Разве я собираюсь жить во грехе?!

— Не хочешь ли ты сказать, о моя дражайшая дщерь, что ты по глупости решила повести сего неоперившегося отрока к церковному алтарю? Смилуйся, о Матерь Божия, это еще хуже, чем жить во грехе!

— Ну, ничего, немножечко греха тоже не помешает, — сказала практичная Джу. — В конце концов, грехи — это мой хлеб, без них я осталась бы без работы! Но, я надеюсь, у вас все серьезно? Могу я вас обвенчать?

— А где же еще им завязать брачные узы, как не здесь? — сказал Ганнибал. — О Господи! Я теряю не только ту единственную девушку, которую искренне любил, но и добрую помощницу. А я ведь так рассчитывал на тебя еще на девяносто ближайших лет!

— На все воля Божья, — сказал Питер.

— Что ж, — произнес Ганнибал, — теперь, когда всю эту заваренную вами кашу удалось расхлебать, я отниму у Питера еще немножечко времени — если, конечно, эта паршивка хоть ненадолго оставит его в покое… Питер, у меня к тебе будет вот какое задание: я задумал выпуск нового, исправленного издания своей книги.

— Это какой же?

— «Зенкали. Фрагментарный путеводитель для случайного приезжего».

— Так это… ваша?! — спросил изумленный Питер.

— «Ваша»! Ты еще спрашиваешь «ваша»! Ну а кто еще на острове, по-твоему, обладает такой эрудицией и таким блестящим знанием английского, чтобы проделать столь титаническую работу? — спросил Ганнибал.

— Так вы действительно собираетесь готовить новое, исправленное издание? — спросил Питер.

— Безусловно, — ответил Ганнибал, — если ты готов мне помочь.

— Я-то готов, но мы сначала хотели бы провести медовый месяц, — сказал Питер.

— Как — медовый месяц? Вы же еще не повенчаны! — удивился Ганнибал.

— Мы решили поступить наоборот, — как бы извиняясь, объяснила Одри. — Сначала медовый месяц, потом венчаться.

— О Святой Павел и двенадцать апостолов! Так, стало быть, моя дочь будет стоять перед алтарем и каяться во всех грехах?! — воскликнул Симон, бия себя в лоб. — Только из-за чистоты души моей я не потерплю такого!

— Если не секрет, где вы намерены провести этот странный предсвадебный медовый месяц? — поинтересовался Ганнибал.

— Как это — где? — перебила Джу, выскакивая из гамака. — Черт побери, есть только одно подходящее место. ДОЛИНА ПЕРЕСМЕШНИКОВ.

Эпилог

— Ты можешь притиснуться ко мне поближе? — спросил он.

— Никак, Питер. Ты и так умудрился втиснуть два тела в спальный мешок, рассчитанный на одного. Куда уж ближе?

— Ну, еще поближе, — сказал он, довольный.

Лунный свет струился на причудливо толстые, переплетающиеся фигуры деревьев омбу, хранивших покой влюбленных, а ветви окружающих их кустов мерцали от множества светлячков.

— Когда ты в первый раз решила, что любишь меня? — спросил Питер, не боясь показаться банальным.

— Сразу, как только увидела, — с удивлением сказала Одри. — А почему ты спрашиваешь?

Питер осторожно поднялся на локте и взглянул на ее лицо.

— Сразу? — переспросил он, потрясенный услышанным. — Напомни, когда ты меня впервые увидела?

— Как когда? В то утро, когда ты пришел к Ганнибалу. Ты был таким лапочкой… Ну как брошенный щеночек.

— Вот спасибо, — холодно сказал Питер. — Это самый романтический комплимент, который я когда-либо слышал.

— Так я же не в том смысле. Я имела в виду — хорошенький щеночек, — запротестовала Одри. — Ну, такой, как в зоомагазинах, что невозможно удержаться!

— Понятно. Такой же кудлатый?