Птица-пересмешник

— По-твоему, этот попугай — подходящий подарок для священника со слабым здоровьем? — спросил я мою прелестную спутницу, когда такси взяло курс на «Клариджес».

Урсула удивленно обратила на меня магнетический взгляд своих синих глаз.

— Конечно, — сказала она. — Это ведь говорящий попугай.

— Знаю, что говорящий. Меня беспокоит, что он говорит.

Словно по сигналу, Моисей снова заговорил:

— О-о-о, Чарли, дружок, давай еще раз, Чарли, дружок. О, я так люблю обниматься. Хе-хе-хе, что может быть лучше этого.

— Видишь, — заметил я. — Ты уверена, что такое твое благодеяние уместно?

— Ладно, — отозвалась Урсула, — я должна кое-что рассказать тебе о бедном старом преподобном Пендже. Он был приходским священником в Портель-кум-Харди, маленькой деревушке по соседству с нами, и у него были страшные неприятности с церковным хором.

— Хор был смешанный или только мальчики?

— Да-да, только мальчики. Разумеется, все обошлось бы, если бы речь шла только об одном маленьком хористе, но когда весь хор был вовлечен, жители деревни восстали. Они говорили, по-моему, совершенно правильно, что всему есть предел.

— И сколько же мальчиков было в этом хоре?

— Кажется, человек десять, точно не знаю. Но на мой взгляд, этот священник очень славный человек, напрасно они набросали ему в церкви черных шаров.

— Прямо в церкви? — заинтересовался я.

— Ну да, — не совсем уверенно сказала Урсула. — А может быть, белых, чтобы не испачкать церковь. Не знаю точно. Как бы то ни было, теперь он, бедняга, живет в комнатушке где-то в районе Кингз-Роуд, и я получила от него такое жалобное письмо, где он сообщает, что тяжело болен и ему не с кем поговорить. Потому я и привезла для него попугая.

— Поистине, — смиренно молвил я, — для священника с белыми шарами не может быть лучшего подарка, чем попугай-сквернослов.

— А что же еще, — отозвалась Урсула. — Не могла же я привезти ему юного хориста, верно? Сам рассуди, милый.

Я вздохнул:

— Почему ты решила остановиться в «Клариджес», а не в моей гостинице?

— Не нравится мне твоя гостиница, милый. Там от одного официанта всегда пахнет рыбьим жиром, к тому же мой папочка всегда останавливается в «Клариджес», сравнивает его с родным трактиром.

Моисей взъерошил свои перышки и обратился к нам:

— Сними штанишки, сними штанишки, дай поглядеть.

— А тебе не кажется, что твой священник предпочел бы маленького бессловесного хориста? — спросил я Урсулу.

— Глупости, милый. К тому же он мог бы угодить в тюрьму, если бессловесный.

— Кто бессловесный? — не понял я.

— Хорист. Кажется, это называется «обращение маломерок». Хотя я совершенно не понимаю, какое отношение маломерки имеют к хористам, ведь хористы поют в церкви, а маломерки продаются в магазине.

Как всегда при разговоре с Урсулой, я пришел в такое замешательство, что решил оставить эту тему и вернуться к началу.

— И когда же мы избавимся от Моисея? — осведомился я.

— Моисей знает, — сказал попугай. — Моисей знает… хе-хе-хе… сними штанишки, вот так, молодец.

— Завтра утром. Я думала прямо с утра отвезти его, — ответила Урсула.

— Моисей любит попку, — сообщил попугай.

— Я все еще считаю, что помешанный на сексе попугай — неподходящий подарок, — заметил я. — Кончится тем, что под влиянием этого распущенного Моисея преподобный Пендж помчится в собор Святого Павла в поисках юных хористов.

— Пошел ты… — посоветовал Моисей, уставившись на меня ярким глазом.

— Милый, преподобный Пендж не может никуда помчаться, — жалобно произнесла Урсула. — Он старый и очень слабый. Где ему угнаться за юными хористами. Он не может бегать так быстро. Их надо приводить к нему. Нет, я вовсе не предлагаю, чтобы так делали, но ты меня понимаешь.

— Понимаю… Удивляюсь только, почему ты не раздобыла для него овчарку.

— Овчарку? — удивилась Урсула. — Это еще зачем?

— Чтобы она загоняла для него юных хористов.

Урсула сердито посмотрела на меня:

— Знаешь, милый, иногда мне кажется, что ты недостаточно серьезно смотришь на жизнь.

Я посмотрел на четыре чемодана Урсулы, на шляпную коробку, на Моисея в клетке, потом остановил свой взор на ее чудных глазах.

— Прости, — молвил я покаянно, — постараюсь впредь быть не таким легкомысленным.

— Вот и хорошо, милый, — отозвалась она. — Если в самом деле постараешься, будешь относиться к жизни так же серьезно, как я.

— Все силы приложу, — пообещал я.

Она просунула руку под мой локоть и чмокнула меня в щеку.

— Милый, правда, это будет что-то божественное, — мечтательно произнесла она. — Три дня в Лондоне с тобой — настоящий шик.

— Моисей любит попку, — напомнил попугай.

— Милый, я понимаю, что ты имеешь в виду, — задумчиво сказала Урсула. — Он явно помешан на разных частях тела.

— Не бери в голову, — ответил я. — Полагаю, то же можно сказать о преподобном Пендже. Уверен, они отлично поладят.

— Ты всегда меня успокаиваешь. — Она прижалась ко мне, глядя на меня своими огромными глазами. — Знаешь, когда у меня возникают какие-то сомнения, я всегда спрашиваю себя: «Как поступил бы Джерри?»

— И поступаешь наоборот.

— Нет, милый, не скромничай. Я во всем следую твоим советам.