Птица-пересмешник

Кинги обратил свою ослепительную улыбку к ошарашенному Питеру.

– Мистер Флокс! – прожужжал он. – Рад приветствовать вас на Зенкали!

– А я очень рад, что приехал сюда, ваше величество, –сказал Питер. – Я уверен, что ваше королевство подарит мне немало наслаждений.

– Ну, если вы имеете в виду донжуанские похождения, – продолжил король, – то боюсь, с этим у нас будет скучновато. Правда, Ганнибал?

– Да нет, – попытался возразить Питер, – я вовсе не гоняюсь целыми днями за женщинами, как вы могли заключить из слов Ганнибала.

– И очень жаль, – серьезным тоном сказал Кинги, лукаво подмигивая при этом своими карими глазами. – А то внес бы хоть какое-то разнообразие в здешнюю безмятежную жизнь. Чего стесняешься, подойди ближе! Отведай моего излюбленного напитка!

Кинги подал Питеру и Ганнибалу стаканы и наполнил их из термоса белой тягучей жидкостью.

– Ну, что скажешь? – с волнением спросил он, когда Питер отхлебнул глоток и судорожно сделал глубокий вдох.

– П-превосх-ходно, – прохрипел Питер.

– Так, пустячок. Сочинил от скуки в часы досуга, – гордо изрек монарх. – Значит, так: берешь белый ром, корицу, добавляешь в равных дозах кокосовое и обычное молоко – и готово. Меня с одного глотка так пробирает, что пришлось окрестить свое изобретение «Оскорбление величества».

Он сел назад в гамак, надвинул очки на нос, отхлебнул из стакана и прополоскал жидкостью рот.

– Ну, мистер Флокс, – сказал он, – надеюсь, вы привезли нам массу новостей из внешнего мира?

– Боюсь, что нет, сэр, – ответил Питер. – Видите ли, перед отъездом сюда я был на Барбадосе, а это отнюдь не центр цивилизованного мира.

– Очень жаль, – вздохнул король. – Как видите, я пытаюсь узнать из газет обо всем, что творится на свете, но поскольку они приходят с опозданием на месяц, я всегда чуть не последний узнаю о нашумевшем скандальном убийстве или о том, кто кому наставил рога. Если бы вы знали, как это тягостно! Направишь ноту соболезнования какому-нибудь главе государства, а тебе ее возвращают с пометкой: «По данному адресу не проживает». Вот у всех и создается впечатление, будто меня не интересует, что делается в мире.

Ганнибал чуть было не рассмеялся, но сумел себя сдержать.

– Мистер Флокс, – продолжил владыка, – не удивляет ли вас порой мировая пресса? Когда читаешь все эти документы, начинаешь думать, что они сочинены слабыми людьми, про слабых людей и для слабых людей. Так, кажется, говаривал Авраам Линкольн, я не ошибся? Но все те редкие случаи, когда я получал удовлетворение от прессы, – все они здесь, в альбоме! Месяц назад я прочитал о случае в Сербитоне, где я проходил практику в бытность студентом Лондонской школы экономики. Что бы вы думали?! Идет себе человек смирненько, никого не трогает, и вдруг ему на голову – бац! – огромная сосулька, которая мгновенно лишает его сознания. Прибывшие вскоре полицейские провели следственный эксперимент и пришли к выводу, что это… замерзшая моча из туалета пролетавшего мимо реактивного самолета. Какой-то сознательный спустил воду в унитазе после того, как туда помочились все пассажиры. Пока содержимое летело вниз, оно успело замерзнуть. Кто бы мог подумать, что в милом Сербитоне можно погибнуть ни за что ни про что во цвете лет только потому, что грозная, жестокая судьба пошлет на твою голову аэроплан с уборной? Или вот еще: читаю в «Сингапур тайме», что принц Снельский, по неподтвержденнымданны, скоро женится. Не стыдно ли предавать молве все, что связано с королевским саном! Да за это надо бы съе… Я хотел сказать, сажать в тюрьму на длительные сроки! Верно я говорю?

– Раз так, то бедняга Симон Дэмиэн заслуживает пожизненного заключения, – сказал Ганнибал. – Как вам понравился ваш портрет со свиньей на первой полосе?

– Неплохо, – сияя от удовольствия, сказал король. – Я бы даже сказал, изысканно! Я послал бедной миссис Амазуге большую корзину фруктов в качестве компенсации за нанесенный газетой моральный ущерб, а потом целый вечер сочинял господину Симону Дэмиэну одно из самых страшных писем, какие когда-либо выходили из-под моего пера! Для пущей важности я наложил на него столько печатей, что содержание ему вряд ли удастся разобрать. Как я старался! Я даже пригрозил ему высылкой с острова! Удивительно только, почему ему начхать на мои послания? Он ни разу не придал им значения.

– Скажите спасибо, что он не печатает их, – заметил Ганнибал.

– А что? Это идея, – задумчиво сказал монарх. – Я так мечтал когда-нибудь напечататься!

– Я только одного боюсь, – хмуро сказал Ганнибал. – Вы дадите Симону материал для публикации, а он насажает туда столько ляпов, что не обрадуетесь.