Птица с перебитыми крыльями

— Хочешь, съездим в Сумгаит? — внезапно предложил Сиявуш. — Есть у меня знакомый парень, Зульфугар Алиев, директор тамошнего музыкального училища, всё время приглашает.

— Поехали, — поднялся я. — Слава Богу, машина во дворе.

— Поедем не на твоей машине, — решительно возразил Сиявуш, встал, подошёл к телефону. — Подожди, надо позвонить. — Он набрал номер, немного подождал. — Айдин, это Сиявуш. Скажи, пожалуйста, можем мы ещё раз съездить в Сумгаит? Честно говоря, будь это возможно, я бы тебя не беспокоил. Спасибо. Улица Вагифа, 30. Отлично… Поедем на другой машине, — повернувшись ко мне, сообщил Сиявуш. — С минуты на минуту подъедет.

— Я знаю этого Айдина?

— Нет, мы познакомились недавно. Он написал книгу из жизни чекистов, я перевожу на русский. Выйти должна в Москве, стоит в тематическом плане, документальные рассказы и повесть. Он на высокой должности, но парень что надо.

Дожидаясь Айдина, мы выпили ещё по чашке кофе. Услыхав с улицы автомобильный гудок, поняли, это он.

— Приехал. Пошли.

Высокий, смуглолицый, с приятными чертами лица, Айдин быстро вышел из машины нам навстречу, мы познакомились. Усаживаясь в машину, я заметил у Айдина слева повыше пояса пистолет. За городом, после Баладжары, сразу за Хрдаланом и вплоть дотуда, где от шоссе Баку — Ростов дорога сворачивает вправо, к Сумгаиту, стояли воинские подразделения, танки и бронемашины, грузовики с кузовами, покрытыми брезентом цвета хаки, в которых у правого и левого борта сидели солдаты.

— Для чего они здесь? — поинтересовался я. — Учения, что ли?

— Лео, — неожиданно приобняв меня за плечо, сказал Сиявуш изменившимся голосом, и по его тону я понял, что он скажет сейчас нечто тяжёлое и жестокое, буквально нутром это почувствовал, и по телу пробежала холодная дрожь. — В Сумгаите творятся скверные дела.

— Что за скверные дела? — спросил я, не слыша собственного голоса.

— Там беспорядки. Есть жертвы. Но с твоими всё хорошо, — попытался утешить меня Сиявуш. — Я не мог тебя найти… Думал, ты тоже в Сумгаите, доехал на такси до Джейранбатана, но дальше нас не пропустили, гражданские машины разворачивают обратно. Нашёл Айдина, поехал с ним. Его машину не останавливают. Хотел привезти твоих в город, но твоя мама не согласилась…

— Где они сейчас? — До меня не доходило то, что говорил Сиявуш. — Ты заходил к нашим?

Прежде мы с Сиявушем бывали у наших дома, он знал, что родители живут у горкома.

— Заходил, но… все армяне сейчас в пансионатах, а часть — в горкоме и напротив горкома, в клубе каучукового завода…

Мы въехали в город. Тут и там бросались в глаза разбитые машины, многие были сожжены, некоторые всё ещё дымились, рядом — поваленные, совершенно чёрные автобусы, возле автостанции лежали перевёрнутые ларьки и киоски с выбитыми стёклами.

Поехали по улице Мира; некоторые дома тоже зияли разбитыми окнами. На улице валялись остатки сожжённой мебели, телевизоры, обгорелые и дымящиеся матрасы, детские вещи, холодильники, судя по всему, выкинутые с верхних этажей.

— Это что же здесь творилось? — едва слышно выговорил я, потрясённый до глубины души.

Одна за другой проезжали бронемашины.

— Ума не приложу, как такое могло случиться, — наконец произнёс Айдин, молчавший всю дорогу. — Первобытное варварство в конце двадцатого века, просто поверить невозможно.

На перекрёстке улиц Мира и Дружбы стояли бронемашины, а в глубине дворов, я видел это, толпа жгла груду вещей.

Свернув вправо, мы проехали мимо центрального почтамта, пересекли трамвайную линию и оказались на площади возле горкома, окружённой сотнями солдат и десятком бронемашин. Въезжать сюда посторонним автомобилям было запрещено, но Айдина никто не задержал.

— Ты, Лео, зайди в горком, а мы скоро подойдём, — предложил Сиявуш, когда машина притормозила перед зданием горкома партии.

Глава двадцать третья

Я вышел из машины, полагая, что родители, скорее всего, здесь, в горкоме. Мне не хватало воздуха. Я вошёл внутрь и застыл у дверей; шум, гвалт, на полу, на каменной лестнице и на подоконниках расположились люди — раненые, избитые, сидя, полулёжа, полураздетые, многие в домашних шлёпанцах, кто-то босиком, в халатах и ночных рубашках, с окровавленными вздутыми лицами. Я долго стоял, оглушённый этим адом. Молоденькая девушка глухо рыдала, сотрясаясь всем телом. Потом, медленно продвигаясь вперёд, я искал глазами своих. Кое-как пробираясь между сотнями людей, поднялся до четвёртого этажа. Но так их и не нашёл.

— Спуститесь на второй этаж, — посоветовала мне русская женщина с чёрными синяками на лице. — Там составлены списки, может, и найдёте по ним своих.