Птица солнца

Вдобавок горсть золотых бусин, осыпавшихся с давно истлевших нитей, десяток солнечных дисков и множество осколков, обломков, кружков, назначение которых оставалось неясным.

– И наконец вот это, – я поднял тяжелый кубок чистого золота. Он был расплющен, но основание уцелело. – Посмотри, – сказал я, указывая на необыкновенно тонкий рисунок.

– Анк? Египетский символ вечной жизни? – Лорен взглянул на меня, ожидая подтверждения. Я кивнул.

– Для христиан и язычников среди вас. Мы знаем, что фараоны часто пополняли свои сокровищницы за счет финикийцев. Может, это, – я повернул в руках кубок, – дар фараона царю Офира?

– А помните чашу в правой руке Белой леди из Брандберга? – спросила Салли.

Этого хватило, чтобы обсуждение затянулось чуть не до утра, а на следующий день Салли с помощью Хетер Уилкокс представляла свои рисунки и изображения из пещеры. Когда она демонстрировала фигуру белого царя, на лице Лорена опять появилось странное выражение, и он принялся разглядывать изображение с удвоенным вниманием. Мы долго стояли молча, наконец он поднял голову и посмотрел на Салли.

– Я бы хотел получить копию этого рисунка для личной коллекции. Вы не против?

– С величайшим удовольствием, – Салли радостно засмеялась. Ее веселое улыбчивое настроение оказалось заразительно. Подобно большинству красивых женщин, Салли не всегда противится тому, чтобы быть на виду. Она знала, что поработала на славу, и теперь наслаждалась овациями.

– Я не могла решить, что это такое, – сказала она улыбаясь и повесила новый лист. – До сих пор я обнаружила семнадцать аналогичных символов. Хетер называет их ходячими огурцами и двойными ходячими огурцами. У кого какие мысли?

– Головастики? – попробовал Рал.

– Многоножки, – чуть удачнее определила Лесли.

Наше воображение иссякло, и мы замолкли.

– Есть еще идеи? – спросила Салли. – Мне казалось, от собрания таких всемирно известных умных людей и специалистов можно ожидать большего…

– Бирема, – негромко сказал Лорен. – И трирема.

– Клянусь Юпитером! – Я тут же увидел их. – Ты прав!

– Ниневийская квинкверема из далекого Офира, – радостно процитировал Питер.

– Форма корпуса, расположение весел – все соответствует, – продолжал я. – Конечно… такие корабли регулярно плавали по озеру.

У нас это не вызывало сомнений, но другие, очевидно, будут спорить.

После ленча мы отправились осматривать раскопки, и Лорен снова высказал несколько блестящих догадок. В углу, образованном утесом и внешней стеной, группа Пита обнаружила серию больших правильных ячейкоподобных помещений. Они соединялись длинным коридором. Сохранились остатки мощеного пола и дренажной системы. Каждое помещение достигало примерно двадцати пяти квадратных футов. Это, кажется, было единственное сооружение за стеной, сделанное из камня, а не из глины.

Мы условно называли эти помещения «тюрьмой».

– Неужели я должен думать за всех вас? – вздохнул Лорен. – Вы ведь только что показывали мне изображения боевых слонов.

– Слоновьи стойла? – спросил я.

– Быстро соображаешь, парень! – Лорен хлопнул меня по плечу, и я вспыхнул. – В Индии их называют слоновьи линии.

После обеда я около часа работал в темной комнате и проявил три пленки. Закончив, пошел отыскивать Лорена. На следующее утро он улетал, а нам еще многое требовалось обсудить.

В доме для гостей его не оказалось, в гостиной тоже, а на мой вопрос Рал ответил:

– Мне кажется, он пошел в пещеру, доктор. Он попросил у меня фонарь.

Лесли почему-то многозначительно взглянула на него, нахмурилась, быстро покачала головой, но для Рала это означало не больше, чем для меня. Я сходил за своим фонарем и двинулся по молчаливой роще, осторожно пробираясь среди открытых раскопок. В отверстии туннеля за большим сикамором было темно.

– Лорен! – позвал я. – Ты здесь? – Мой голос глухо отразился от камня. Эхо замерло, снова наступила тишина, и я вошел в туннель. Зажег фонарь, увертываясь от стаи летучих мышей. Звук моих шагов нарушил тишину.

Никакого света я не увидел, остановился и снова окликнул.

– Лорен! – Мой голос гулко отозвался. Ответа не было, и я пошел дальше. Когда я вышел из туннеля в пещеру, меня неожиданно ослепил луч мощного фонаря. – Лорен? – спросил я. – Это ты?

– Что тебе нужно, Бен? – спросил он из темноты за фонарем. Спросил с досадой, даже зло.

– Хотел поговорить с тобой о дальнейших планах, – я заслонил глаза от света.

– Поговорим завтра.

– Ты улетаешь рано, давай поговорим сейчас. – И я пошел к нему, отводя взгляд от луча. – Свети куда-нибудь в сторону, – попросил я.

– Ты оглох? – Голос Лорена звучал резко – голос человека, привыкшего распоряжаться. – Я сказал – завтра, черт тебя возьми!

Я застыл, ошеломленный, сконфуженный. Никогда в жизни он не разговаривал со мной таким тоном.

– Ло, с тобой все в порядке? – с беспокойством спросил я. В пещере что-то было не так. Я чувствовал это.

– Бен, ступай. Поговорим утром.

Я еще мгновение колебался. Потом повернулся и пошел назад. Я даже мельком не видел Лорена за этим лучом.

Утром Лорен был само обаяние. Он извинился за предыдущий вечер: