Птица в клетке

Наконец звенит звонок, все уходят. Я приближаюсь к столу. Сердце бешено стучит по ребрам.

– Мисс Уэст?

– Что? – Так близко она еще страшнее. Глаза сияют, кожа, как воск. – Что?

– Вы… вы в порядке?

Она вскидывает черные брови. Ее подбородок дрожит.

А потом мисс Уэст начинает плакать. Я не знаю, что делать, и боюсь ляпнуть лишнее, вдруг она снова раскричится.

– Сегодня день рождения моего сына.

Я тут же все понимаю.

– Соболезную.

– Ему было двенадцать. Всего двенадцать.

Теперь она кажется моложе и более хрупкой, но я все равно не уверен, чем ее утешить. Папа никогда не говорил, что происходит, когда умираешь. Помню, он как-то расплывчато ответил, мол, уходишь куда-то в другое место. Иногда я думаю: может, мама с папой и не переставали. Не переставали читать, рисовать или петь. Они по-прежнему все это делают, просто уже не здесь.

Я беру салфетку из коробки у нее на столе и протягиваю учительнице.

Она вытирает лицо, размазывая тушь под глазами.

Часы громко тикают на стене. Звенит звонок, но никто больше в класс не приходит.

– Думаешь, со временем станет легче, – говорит она. – Восемнадцать лет прошло. Я помню, как носила его под сердцем, сейчас ему было бы тридцать. Можешь себе представить? Тридцать!

Мама однажды сказала, что наша планета – одно огромное чрево, а все мы – эмбрионы. Нечего бояться смерти. Ты просто рождаешься в другом мире, где кто-то тебя ждет. Иногда я пытаюсь это представить: мама с папой, двое младенцев, вступающих в новый мир. Для них все только начинается.

– У них… у него все хорошо, – говорю я. – Думаю, ему хорошо.

– Да. – Она кивает и снова вытирает лицо. – Так должно быть. У каждого есть миссия на земле, и, пока мы ее не выполним, не умираем. Может, я не понимаю, но сын выполнил свою задачу.

Я уже слышал эти слова от других людей, но все равно хочу спросить, что она имеет в виду. Что за миссия? Откуда мисс Уэст знает, что ее сын справился? Что не умер на середине пути?

Она теперь выглядит почти умиротворенной, но если и знает, где теперь ее сын, то не говорит. Вот что мне хочется узнать больше всего: не почему, а куда они уходят. Иногда, если не получается уснуть, я стараюсь думать о хорошем и представляю это волшебное место между мирами, куда исчезает корабль Элиана перед тем, как появиться снова. Может, в этой расщелине время течет медленнее и он видит все невидимые места. И может, иногда видит их.

33

Адам

Я все еще улыбаюсь, как идиот. Ничего не могу с собой поделать. Мы с Эмеральд превратились в одну из тех раздражающих парочек, что целуется на людях, не может перестать пялиться друг на друга и вызывает у окружающих тошноту и суицидальные мысли – ну, если верить Чарли. Вчера в школе он посоветовал мне принять какие-нибудь пилюли и угомониться уже наконец, но я не могу. Я счастлив. И не вижу причин притворяться в обратном.

Хотя сегодня я намерен его не мучить. Как только перешагиваю порог их дома, мне тут же приказывают встать на камень, уцелевший в море кислоты (то есть на подушку). Сегодня все братья и сестры Чарли играют в пришельцев, что пытаются выжить на умирающей планете. Наверху безопасная зона, но идти туда опасно, ведь первый этаж весь залит кислотой. Большинство ребят уже лишилось какой-нибудь конечности и ползает вокруг на спасательных шлюпках из диванных подушек.

Несколько увлекательных минут спустя Чарли спускается к нам, не обращая внимания на предупреждения, что сейчас его ботинки разъест и он погибнет.

Мы запрыгиваем в машину, и я стараюсь уменьшить ширину улыбки. Пару минут спустя Чарли спрашивает:

– Почему мы едем этой дорогой?

– Мне надо подобрать Джулиана.

– Что?! – кричит он почти так же пронзительно, как одна из его младших сестер. – Он правда снова притащится?

– Не притащится. Его пригласили.

– Я же не таскаю с собой Карвера.

– Карверу одиннадцать.

– Не понимаю. Этот Джулиан странный, все время молчит и просто смотрит на всех! Жуть.

– Джулиан не жуткий. Он самый милый человек на свете.

Чарли глубоко вздыхает.

– Вы с Эмеральд за последние две недели ни на секунду друг от друга не отклеились, а теперь ты приводишь Джулиана. Похоже, нам уже не побыть наедине.

Я так ошеломлен, что и не знаю, как реагировать. Потом начинаю хохотать – не самая лучшая идея. Чарли и правда может мне врезать. Я перевожу дух и говорю:

– Прости. Ты совершенно прав. Нам надо провести вечер вдвоем, только ты и я. – Чарли подозрительно на меня смотрит. – Я серьезно, детка. Выбирай ресторан, а потом… – Я играю бровями, и он правда меня бьет, весьма болезненно и прямо в бицепс. – Ой. Ой. Ой.

Когда мы подъезжаем к дому Джулиана, он уже ждет на углу, почти незаметный в тени дерева.

– Видишь? – говорит Чарли. – Странный он.

Немного есть, но я не собираюсь с ним соглашаться.

– Он просто вежливый. Ты мог бы брать с него пример, а не заставлять меня каждый раз заходить за тобой в дом.

Чарли потрясен.

– Я думал, тебе у нас нравится.

– Господи, да шучу я.

Но правда, даже Эмеральд не вынуждает меня забирать ее непосредственно из дома.