Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)

Было несколько приключений в Нижнем городе, пара из них опасные даже по меркам легкомысленного Таэссы. Был марранский авантюрист, про которого ходили слухи, что он пират оказалось, обыкновенный мелкий контрабандист (у Таэссы были свои каналы добывания информации). Был горский князь из Хаэлгиры, объездчик диких коней из Вер-Ло, воинственный ярл из Белг Мейтарн… Тоска зеленая. Он скучал по Селхиру: приграничные кавалеристы народ бесшабашный и непредсказуемый, только с ними туманился рассудок и разгорячалась прохладная эльфийская кровь. Но там, под бдительным оком леди Лизандер, не особенно покрутишь хвостом. К тому же, Таэсса предпочитал держать своего нэйллью подальше от спальни леди-полковник и ее белокурого варвара. В отличие от Итильдина, он-то был способен на ревность!

Молодой человек прошел в свои покои на втором этаже, сбрасывая на ходу перчатки, туфли, плащ, платье слуги потом уберут. В спальне зажег только свечу, чтобы не раздражать глаза, уставшие от огней рампы. Подумал, не вызвать ли служанку, чтобы наполнила ванну, но решил, что на сегодня хватит людей. Вспомнил, что уговорился на вечер с Сайонджи, и недовольно скривился. Надо было послать ему записочку, чтобы не приходил. С другой стороны, записка от Эссы Эльи в дом Фэйд Филавандрис? Немыслимо. Ну что же, пусть приходит, если осмелится. Таэсса был не прочь снова его помучить, как в прошлый раз. В конце концов, всегда можно выгнать.

Он оставил на ковре чулки, трусики, пояс. Голый встал перед зеркалом, заколол волосы на затылке, попутно оглядывая себя. Хорошо быть полуэльфом можно не волноваться о лишнем весе, лишних складках, лишних волосках на теле. От окна потянуло сквозняком, и Таэсса накинул халат, досадуя на служанку, неплотно закрывшую окно. Тяжелые гардины колыхнулись, и… Сердце Таэссы пропустило два удара, потому что из-за гардин выступила высокая темная фигура.

Он узнал Фэйд почти мгновенно. И ощутил что-то вроде облегчения. Так предсказуемо с ее стороны! «Видишь, я обошлась без ключа от твоей спальни», сказала бы Ашурран, к которой возводила свое происхождение нынешняя королевская династия. О да, некоторые легендарные качества принцесса крови точно унаследовала. Например, неумение понимать слово «нет». Она думает, роль актера Норимицу сделает Эссу Элью сговорчивей, чем роль принца Хасидзавы?

— Как вы попали в мою спальню, леди Филавандрис? спросил он самым ледяным тоном из своего богатого арсенала.

Она молча кивнула на окно, и он вспомнил легкий сквозняк от неплотной закрытой створки. Невероятная женщина! Второй этаж дома сильно выдается над первым, и стена совершенно гладкая, без плюща и дикого винограда, по чьим плетям герои любовных романов лазают в окна к возлюбленным. В доме была магическая защита, но принцесса наверняка разжилась приглашением от Итильдина. Нэйллью всегда смотрел на нее так мечтательно, что возникали сомнения, кого же он видит перед собой принцессу или ее проклятущего родителя.

— Что ж, выйдете вы через дверь. И немедленно! Он театральным жестом указал направление.

Она усмехнулась, и у него мороз по коже прошел от ее усмешки. Фэйд как никогда была похожа на свою легендарную прародительницу: облегающая кожаная одежда, высокие сапоги, множество кос, заплетенных от самого лба. Ему вдруг стало трудно дышать, как всегда рядом с ней потому-то он никогда не позволял ей приближаться, всегда сбегал первым, завидев ее на расстоянии меньше десяти шагов. Сейчас она была так близко, что он видел блеск ее глаз и эту ненавистную усмешку в точности такую же, как у Кинтаро, будто говорящую: «Все будет так, как я захочу!»

Внезапно он понял, что его отточенных царственных жестов и ледяного тона будет недостаточно, чтобы заставить ее уйти. И снова ощутил холодок, но не подал и виду. О нет, он не станет терять лицо, бросаясь к двери или призывая на помощь. Таэсса отвернулся, всем своим видом демонстрируя равнодушие. Однако следил краем глаза за каждым ее движением в зеркале. Она шагнула вперед, и сердце его снова пропустило два удара. Прежде она никогда не пыталась сократить дистанцию. Он отталкивал ее колкими словами, холодными взглядами и она молча принимала отказ: не споря, не злясь, с одним лишь выражением тоски/боли в синих глазах, которые теперь так победно сияли, что он не мог выдержать их взгляда.

Она прошлась по комнате вальяжно, уверенно, направляясь вроде бы не к нему, но приближаясь с каждым шагом. Невольно он покосился на дверь, вымеряя глазами расстояние. Но в тот же момент стало поздно бежать, потому что она заступила ему дорогу. И сказала, прищурившись:

— А ты и впрямь держишь под подушкой «Лепестки жасмина», мой серебряный.