Птица войны

Аргументы ботаника были достаточно логичными. К тому же Генри смутно представлял себе, что он будет делать, убежав из миссии. Разговор с Эдвудом несколько успокоил Генри, и все же, вернувшись в свою каморку, он не стал раздеваться и улегся на кровать, сбросив лишь башмаки. Как ни удивительно, бессонница больше не мучила его: не прошло и часа, а Генри Гривс уже спал.

Доктор Эдвуд, чья голова еще не совсем избавилась от винных паров, уснул еще быстрее. Под его ритмичное похрапывание не сразу, но все же довольно скоро задремала и Парирау. Только сын Те Нгаро за ночь так и не сомкнул глаз. Он лежал все в той же позе - на спине, подложив под затылок ладони, и думал. И вряд ли так беззаботно посапывали в своих кроватях сейчас Эдвуд и Генри, знай они, какие мысли роятся в его забинтованной голове.

Часы в гостиной меланхолично ударили четыре раза. Дом Сэмюэля Бэрча сладко спал. Прислуга вставала в шесть, хозяин - часом позже. Но по двору миссионерской станции уже бродили, зябко поеживаясь, работники-маорийцы, одетые в обноски европейского платья. Чтобы готовить корм для ста восемнадцати свиней преподобного мистера Бэрча, обитатели флигеля, приткнувшегося к забору, поднимались чуть свет.

Минутная стрелка не успела опуститься и на десяток делений, когда одна из дверей бесшумно отворилась. В коридор выскользнула тень. Если бы сейчас кто-либо и выглянул из комнаты, он различил бы лишь силуэт человеческой фигуры, крадущейся вдоль стены: предутренний сумрак был еще густ. Но никто не выглянул, обитатели дома досматривали последние сны. Никем не тревожимый, человек с белой повязкой на голове медленно крался по коридору от двери к двери.

Судя по тому, что он старался не пропустить ни одной комнаты, можно было подумать, что человек с повязкой кого-то искал. Вот он осторожно нажал плечом на первую дверь. Та не отворилась, и он, сразу удовлетворившись этим, перешел к следующей, напротив. Запертыми оказались и вторая, и третья комнаты. Зато с четвертой ему повезло больше: дверь легко поддалась и, пропустив человека внутрь, снова закрылась.

В просторной, заставленной грубой мебелью комнате было много светлее, чем в коридоре, но белесый рассвет еще не был здесь хозяином: в углах пряталась ночь. Когда человек отделился от двери и, озираясь, вышел на середину комнаты, черты его лица проступили вполне отчетливо. Это было лицо типичного маори: с бледно-шафранной кожей, покрытой на щеках синими спиралями татуировки, с миндалевидными глазами, прямым, широко раскрыленным носом и жестко вычерченной линией губ. Взгляд его, угрюмый и сосредоточенный, как у потерявшего след охотника, был устремлен в глубину комнаты, на невысокую ширму, из-за которой раздавалось тихое похрапывание.

Неслышно ступая босыми ногами, маориец направился к ширме. Чем ближе он подходил к ней, тем напряженней становилась его фигура. Вобрав голову в плечи и чуть согнув ноги в коленях, он, казалось, готовился к прыжку.

Внезапно он остановился и выпрямился. На юном лице маорийца промелькнула тень недоумения. Глаза его растерянно забегали по ширме: они искали и не находили дверь в этой странной матерчатой стене. Но замешательство было кратковременным. В руке маорийца блеснул нож, раздался слабый треск, и одна из секций ширмы оказалась располосованной снизу доверху.

Не колеблясь ни секунды, юноша слегка раздвинул матерчатые половинки и просунул голову в дыру.

Раздался пронзительный женский визг.

Оглушенный им, он отпрянул от ширмы и, с грохотом опрокинув кресло, бросился к выходу. Вслед ему неслись душераздирающие крики насмерть перепуганной жены эконома.

Очутившись в коридоре, маориец с забинтованной головой на мгновение остановился. Удивительно, но его лицо и в критический момент не выражало ни растерянности, ни страха - оно было все так же сосредоточенно и серьезно. Быстро кинув взгляд в оба конца коридора, молодой маори шагнул к двери соседней с той, из-за которой продолжали доноситься вопли почтенной миссис Олдмен.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

в которой пойдет речь о двух неудавшихся покушениях

...Сквозь сон Генри смутно различал, что кто-то отчаянно зовет на помощь, но просыпаться ужасно не хотелось. "Это мне снится", - повторял он себе. Лишь когда под самым ухом прогромыхали шаги и раздались громкие возгласы, Генри очнулся, прыгнул с кровати и, сунув ноги в башмаки, выскочил из комнаты.

Огоньки свечей и взволнованный гул голосов в глубине коридора заставили Генри броситься туда со всех ног. Еще не добежав, он понял, что полуодетые люди - и среди них слоноподобный мистер Бэрч - окружили и внимательно рассматривают нечто, лежащее перед ними на полу. Генри протиснулся и тоже взглянул. Сердце сжалось: у его ног лежал Тауранги. Глаза его были закрыты. Над ним, присев на корточки, хлопотал доктор Эдвуд. Одной рукой он бережно поддерживал голову юноши, а другой пытался влить в его рот воду из глиняной кружки. Бинт на виске Тауранги потемнел от крови.

- Что с ним?! - испуганно выкрикнул Генри.

Отозвалось сразу несколько голосов:

- Головой о косяк...

- Перепугал всех, дьявол...