Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом

Вот они, молодые счастливые глупые дети,
посмотрите: выходят из школьных ворот
Вот мой папа — пока что не папа —
прислонился к стене; красный камень блестит;
голова — будто в луже крови.
Мама с книжками, колья ворот;
словно пики уланов, за нею.
Скоро кончится школа,
потом будет свадьба; пока
вы — лишь дети, невинные дети.
Зла, дурного — пока никому ничего, никогда,
Все еще впереди.
Ах, не надо, не надо!
Попасть в этот день,
закричать бы, сказать, уберечь!
Ты — не та, он — не тот.
Погодите, не надо спешить!
Если б знать вам сейчас,
что потом сотворите друг с другом,
что потом сотворите с детьми.
Сколько каяться, сколько платить,
сколько мук — умереть, умереть, отпусти!
Зрелый май, теплый май,
мне бы к ним.
Мальчик, девочка, он нецелован,
она нецелована тоже,
два нетронутых тела, два юных лица,
мне выкрикнуть — бегите, спасайтесь!
Но тогда мне не жить.
Я не крикну, я буду молчать.
Я желаю родиться на свет, все же, все же.
Кукла-девочка, кукла-мальчик,
Я беру их и бью
друг о друга, чтоб искры летели.
Я — та искра. Пройдите свой путь.
Я — свидетель, я — жертва, я все расскажу.

Допустим, вы пишете роман о своем браке, а ваш супруг — видная фигура, например политик или известный врач. У вас накопилось много отвратительных (и абсолютно правдивых) подробностей: как он надевал костюм французской горничной, когда вы занимались любовью. Выложите их — и издательство обязательно пришлет к вам встревоженного юриста. Ведь если ваш супруг убедит присяжных, что вы клевещете, издательству придется заплатить миллионы долларов за моральный ущерб. Самая эффективная мера предосторожности — изменить как можно больше деталей и добавить черты еще одного или двух прототипов. Потом припишите герою легкий антисемитизм — и маленький член. И все будет в порядке.

Постарайтесь не поддаваться жалости к себе, если творческий путь станет тяжелым и одиноким. Хотите писать — так пишите, говорю я студентам. Никто не тащит вас на семинары насильно; если вы уйдете, я не поволоку вас обратно. Вам повезло: вы из тех, кто мечтает возводить дворцы при помощи слов. Вы хотите создать мир, где ваша фантазия обретет свободу? Очень хорошо. Мы строим свои миры из песка воспоминаний, наши дворцы и чертоги — воплощенная память. С одной стороны, мы верим: когда начнется прилив, ничего не погибнет, ведь наши творения — только значки на песке. С другой, мы всегда ищем способ остановить океанские волны. Это и отличает художника от обычного человека. В душе мы верим: если строить замки на совесть, они устоят и не рухнут. Как прекрасно жить с такой верой!

До звонка осталось совсем чуть-чуть. Помните последние часы летом в лагере, когда все уже собрались на стоянке и ждут, пока в автобус загрузят дорожные сумки?

Пожалуй, я рассказала ученикам все, что сама знаю о писательском ремесле. Маленькие шажки, первые «мусорные» наброски, рамка пять на восемь, проявка фотоснимков, фальстарты, ошибки, нервные срывы, помощь друзей. Но многие студенты приходили ко мне и приносили заветные десять страниц, надеясь, что их опубликуют. А что сделала я? Развенчала и убила их мечту? Едва ли. Да, большинство не будет печататься в толстых журналах и выступать на ток-шоу. Да, они не станут лучшими друзьями Дэвида Леттермана и не поболтают с Шэрон Стоун. Они не купят большой дом, не заведут собаку голубых кровей. Конечно, многие мечтают именно об этом и не верят, что богатство только вымотает им нервы и прибавит сомнений в своих силах. Впрочем, едва ли они станут очень богатыми людьми.

И все же я думаю: писать надо, причем каждый день, всю жизнь, вкладывая в это все силы своей души. Почему? Да потому, что любовь к ремеслу и преданность делу — сами по себе награда. Правда, когда я говорю в классе, что в усердной работе можно почерпнуть и мудрость, и истину, и радость, и гордость, студенты смотрят скептически — как будто я предложила им вступить в клуб вышивальщиц. Они вообще у меня злые. Потому и пишут.