Птицеед

И она и я это знаем. И мы играем в игру, понимая, каким выйдет финал нашего знакомства. Личинка часто предпочитает не замечать, что она мой пленник. Когда ей скучно и она истосковалась по общению, то становится мила и словоохотлива. Иногда с ней даже можно провести интересную беседу, главное, не сболтнуть ничего лишнего, ибо это когда-нибудь будет использовано против тебя.

Но судя по тому, как она нахохлилась, сегодня долгих бесед не предвидится.

— От тебя смердит Илом, и я пьянею от его запаха. Как там?

— Ил не меняется, — лаконично ответил я.

— Дурак. Ил словно прибой, — мечтательно прошептала пленница. — Он дышит, как дышит море, и постоянно находится в движении. Люди не видят этого, потому что слепы.

— Слепа пока что только ты.

Её тонкая костлявая ручка нырнула куда-то в шаль и, к моему изумлению, извлекла глаз. Личинка сунула его себе в глазницу. Глаз оказался цвета яичного желтка. Без радужки и зрачка.

— Полагаю, второй ты хранишь где-то в тряпке.

— Возможно. Если только не съела его. Глаза вкусные. — Голос у Личинки подошёл бы призраку. Создавалось впечатление, что я не слышу её слова, а они просто возникают у меня в голове. — Ты давно не кормил меня.

— Тебя кормят каждый день. — Я сделал вид, что не понял.

Узкий рот старухи внезапно растянулся, обнажая кровоточащие дёсны:

— Твоя тварь давала мне только кашу. Кашу!

— Каша полезна. — Я ничуть не оскорбился. — А называть юную девушку тварью, по меньшей мере, некрасиво.

— Все юные девушки твари. И юные юноши. Или как там правильно? Они ни на что не годны. Но ты-то не из таких, а? Ты-то дашь мне достойную еду?

Я вытащил из кармана белый цветок мальвы, показал Личинке и получил в ответ заискивающую улыбку:

— Ах-хах. Прелесть с кладбища Храбрых людей. Вкусное!

Я повертел цветок между большим и указательным пальцами. Он уже начал увядать, но в нём всё равно ещё оставалось достаточно силы Ила, чтобы насытить Личинку.

— Что ты хочешь за него? — Не выдержала она, и я, глядя в мутный жёлтый глаз, ответил:

— Сейчас мне от тебя ничего не нужно.

Она было стала протестовать, но осеклась под моим взглядом.

— Это аванс. В счёт будущего. Ты мне будешь должна.

Существа Ила не любят долгов. Это связывает их с людьми узами, которые разрушить сложно. Но Личинка не могла противостоять соблазнам. Я давно не приносил ей интересной пищи.

— Буду должна, — согласилась она и раскрыла рот.

Я вложил в него цветок, и моя пленница проглотила дар с невероятной скоростью. Тут же блаженно зажмурилась.

Говорить нам больше было не о чем, так что я ушёл, думая, что если Капитан прав, то мне довольно скоро придётся потребовать с Личинки долг.

Глава десятая ГНИЛЬ

Амбруаз, разморённый сытным обедом, поднятым нам из «Пчёлки и Пёрышка» и стаканом креплёного «Робьера», уснул в кресле, склонив голову на грудь, похрапывая с видом человека, полностью счастливого тем, как сложилась его жизнь.

Храпел захмелевший учёный, надо сказать, не менее музыкально, чем его любимый клавесин. Несколько тональностей, ни одной низкой, все высокие. От тоненького скулежа до поскрипывания двери в заброшенном доме, где гуляют лишь сквозняки, да призраки.

Его храп совершенно не раздражал и не отвлекал меня.

Был яркий солнечный день, но я задёрнул шторы, потому что солнце било прямо в лицо и мешало работе. Из кладовки притащил огромное увеличительное стекло в бронзовой оправе, на шарнирах и с массивной ножкой, как у старой лампы. Когда-то я купил его у одного студента, считая, что оно пригодится. И вот час настал.

Теперь, повернув стекло так, чтобы видеть через него стол, я разглядывал Вампира. Сабля лежала на тёмно-синем бархате, освещённая каштановыми свечами.

Амбруаз храпел. Элфи восторженно и немного нервно сопела мне прямо в ухо, наблюдая за каждым моим действием. Хотя смотреть было нечего, я несколько раз брался за пинцет и каждый раз понимал, что от волнения мне не удастся попасть в паз чётко.

— Ты ведь никогда этого не делал.

— Я знаю, Элфи. Не могла бы ты не мешать? Мне и так сложно.

Она чуть прикусила нижнюю губу:

— Вообще-то я хотела тебя поддержать. У тебя получится.

— Ага. — Произнёс я это «ага» довольно кисло. Но выбора-то у меня особого, на самом деле, не было. Подобную руну не отнесёшь легальным мастерам, тем самым, с патентом и закономерным результатом их работы. Я прекрасно помнил риттера Удо Траугесланда. Он искал собственность Кровохлёба, и конечно же его славная организация уведомила всех известных мастеров о том, что если возле их дверей появится человек с очень специфичной руной, то им сразу же следует отправить весточку в Фогельфедер. А с этими добрыми господами встречаться я не намерен.