Птицеед

Три тёмно-коричневых конверта, запечатанных моей печатью. Я отправлял их с периодичностью в два дня, по адресу семьи Оделии Лил, но конверты так и не были вскрыты. Их вернули.

Экая досада. Я надеялся пойти самым простым и лёгким путём. Но лёгкая дорога бывает только в детских сказках. А в реальной жизни вечно спотыкаешься и набиваешь шишки.

— Спасибо. — Я не смог скрыть разочарование от её приметливого взгляда.

— Вас игнорируют. В моей стране не прочитать адресованное сродни пощёчине.

— По меркам Айурэ я получил очень корректное сообщение, что их просят оставить в покое.

— Пф.

Она была не согласна, но не хотела спорить. Наши правила часто ставят аденцев в тупик. Там, где мы подносим надушенный платок к носу, они бы уже вцепились друг другу в глотку. И наоборот. Что для них естественно, для нас часто дико и сравнимо с животными инстинктами.

— Но ты же пришла не ради того, чтобы принести мне письма?

— Сказать, что внизу, в зале, мужчина. Он спрашивает вас.

— Хм…

Второй человек в «Пчёлке и Пёрышке» не станет бегать по лестнице каждый раз, когда меня кто-то разыскивает. Это не работа управляющей. А уж зная её характер… должно было случиться нечто необычное, чтобы ко мне пришла именно эта персона.

— Вряд ли кредитор. Я никому не должен. И сомневаюсь, что горящий гневом родственник за то, что я сыпал комплиментами юной деве. Не помню, когда я встречал дев в этом городе. Так что же с ним не так?

— Когда я попыталась сделать вид, что впервые о вас слышу, он показал орнаменту с солнцесветом и клеткой. Фогельфедер, риттер.

Я посмотрел на неё внимательно:

— У тебя есть причины опасаться их?

Её глаза на мгновение стали остры, как кинжалы. Чуть не проткнула меня насквозь, так она разозлилась. Но буря сверкнула молнией на горизонте и затихла.

— Конечно есть. Вы хороший сосед, но если из-за своего похода в Ил сделали что-то не то, у «Пчёлки» могут возникнуть проблемы. Я знаю таких ребят с цветочком и клеткой. Они часто портят жизнь всем проходящим мимо.

Подобное случалось, так что я понимал её обеспокоенность.

— У него очки, а ещё лицо такое, словно акушерка в момент его рождения умудрилась похитить у несчастного смех и улыбку?

Аденка просто кивнула.

— Он друг. Передай, пожалуйста, что я сейчас спущусь. И можно кофе? Кофейник?

Ещё один испытующий взгляд.

— Как будет угодно риттеру.

Я вернулся обратно. Нашел Элфи в комнате Амбруаза. Она вытянула с его полки книгу, читала стоя, перед окном, повернув страницы к свету.

Я увидел обложку, усмехнулся. Старина учёный жил не только наукой. Его развлечением было почитывать… скажем так, книги с довольно легкомысленным содержанием, которые не стоит брать в руки девушкам.

И вместе с тем Элфи её читала. Заметив меня, она не покраснела, не захлопнула томик в нежно-голубой обложке, не сделала с десяток тех вещей, что обычно делают юные ритессы, лишь подняла бровь, копируя мой жест, с филигранной точностью передавая насмешливую иронию, так свойственную многим в моём сильно поредевшем роду.

— Должна же я познавать мир.

С познанием мира у неё всё в порядке, хотя, признаюсь честно, я, как опекун, назовём меня так, не решаюсь начинать с ней некоторые щекотливые темы, постоянно откладывая их до лучшего дня.

— Ага.

— Люди и вправду делают это?

— Хм…

— Я о книге, — пояснила Элфи, её глаза выражали полную невинность, но смешинка таилась где-то в глубине, не скроешь. — Зачем писать такое?

— Ну… например, чтобы ты прочитала и спросила меня. Уже от неё хоть какая-то польза.

Она, никак не прокомментировав это «откровение», с ногами забралась на подоконник и погрузилась в чтение, периодически хмыкая и не обращая на меня никакого внимания. Уверен, она исчезнет отсюда, стоит лишь учителю перестать храпеть.

Голова ждал меня в общем зале, расположившись за центральным круглым столом, как будто нельзя было выбрать ничего более подходящего где-нибудь в уголке.

Он, ненавидящий кофе, пил чай с видом человека, посетившего похороны очень близкого родственника. Самый трагичный день в его жизни.

— Что такой кислый? — Я сел напротив.

— Вовсе нет.

— Ты хоть когда-нибудь улыбаешься?

— Довольно часто, — с каменным лицом ответил он.

— Кто те счастливчики, что это наблюдают?

Уголок его рта сдвинулся буквально на миллионную часть дюйма.

— Ты, например.

Дери меня совы! Это что? Было первое проявление юмора за все те годы, что я его знаю⁈

Управляющая самолично поставила передо мной серебристый кофейник с тонким носиком и фарфоровую чашку. Ожгла взглядом, покосилась, словно норовистая гневливая лошадь, на гостя. Ушла, ничего не сказав.

— Красивая, — дал свою оценку Голова, провожая взглядом гибкую фигуру.

Опять же таким тоном, словно его эмоции украл ветер. Выдул из головы, унёс за тысячу лиг, и нет никаких шансов их вернуть. Помню, однажды он попал под когти одной твари в Иле, и, пока я шил ему спину, этот павлиний сын говорил точно так же. Тогда я решил, что Тим вообще не знает, что такое боль.

— Ты безнадёжно женат, — напомнил я.

— Безнадёжно счастливо. Смотреть мне никто не запрещает. — В его словах был резон холодной логики крокодила.