Птицеед

Калеви больно ударился подбородком во время падения и теперь, охая, сел. Понял, что его ладони в крови. Кровь — тонкими нитями была разлита по полу, собираясь в сложный узор. Внезапно ботаник увидел, что в пяти шагах от него кто-то лежит. Пришлось прищуриться, чтобы на один миг появилась чёткость во взгляде, и он узнал Рево с перерезанными на руках венами.

Остекленевшие глаза устремлены в потолок.

Калеви тоненько, полузадушенно пискнул, несмотря на слабость, поднялся и тут же снова упал на зад. Ноги отказались слушаться, а разум — воспринимать происходящее.

Из-за зелёных пологов вышло нечто. Он толком не смог его рассмотреть. Понял лишь, что оно выше самого высокого человека, пластика его движений необычна и что с ним что-то совсем не так, как должно.

Запахло розмарином.

Незнакомец коснулся длинными пальцами края кровавого рисунка, и кровь мгновенно выгорела, оставшись на полу чёрными линиями.

Кожу лизнуло морозом.

Комната, зрители, драпировки, исполин, мёртвый товарищ сделали отвратительный тошнотворный кульбит.

И Калеви вышвырнуло из этого мира.

Он стоял в серебре. В бескрайнем, уходящем за горизонт озере. Берегов не видно. Скорбный бледно-розовый месяц рогаликом висел на блёклом небосводе. Воздух неприятно пах нагретым на солнце илом, острой специей, влажным душным ароматом гниющей магнолии, тухлым мясом.

Воды было меньше чем по щиколотку. Куда бы он ни шагнул — везде одно и то же: мелководье и бесконечная вода.

Разумеется, Калеви напился. Стоя на четвереньках, по-собачьи, он жадно втягивал в себя воду с привкусом тины и специй. Очень странно и необычно. Но он пил и пил, пока не ощутил, что ещё немного и его переполненный желудок лопнет.

Не в силах встать, ботаник сел, не обращая внимания на мокрую одежду. Месяц с каждой минутой наливался розовым, становился ярче, пока не засиял алым, как мундиры гвардии лорда-командующего. Его свет окрасил серебристую воду в цвет крови.

Калеви понимал, что всё случившееся с ним — лишь бред страдающего от голода и жажды сознания. Это не по-настоящему. Не было ни бала, ни людей в масках, ни страшного существа, ни всего этого.

Озеро под ним внезапно стало прозрачным, словно он сидел на толстом стекле. И под дном проступил ещё один мир. Где-то там бесчинствовал свирепый ветер, играющий с сизо-фиолетовыми тучами. Зловещие и грозные, они были в беспрерывном движении, клубясь, сливаясь друг с другом, отращивая пушистые лапы, тянущиеся вверх, к Калеви.

Иногда в них случались разрывы, открывающие что-то. Призрачное, нечёткое. Ботаник был без своих стёкол, но видел удивительно остро для близоруких глаз. Он, забыв обо всём, затаив дыхание, смотрел в тучи, ощущая, как мурашки бегают по его коже.

Там, в чужом, чуждом человечеству мире, среди вечного урагана, метались бесчисленные тени созданий, о которых в университете Айбенцвайга не имели даже представления. Облака на одно мгновение разошлись, показав скрывающиеся под ними бугристые пики, похожие на одиночные башни-термитники. На их льдисто-синих склонах, во всех ложбинках, складках, на каменных карнизах и выемках ютилось, прижимаясь друг к другу, множество дискообразных строений. Дальше, в долине, пики отсутствовали — лишь их обломки. Они пересекали стеклянное поле и терялись в тучах.

И Калеви, поражённый ужасом, понял, что больные видения умирающего сознания показали ему фрагмент Гнезда и то, что уцелело после ярости Небес, нанёсших удар по врагу.

А после город Птиц снова скрылся в тучах, дно озера помутнело, и перед взором учёного осталась лишь гладь кровавой воды и отражающийся в ней цветок.

Цветок магнолии.

Холодея, он поднял взгляд и увидел его в десяти шагах от себя. Гигантский, отвратительно благоухающий, бело-розовый. Цветок раздвинул лепестки и из его глубины ступила в озеро женщина.

Она была обнажена и прекрасна. Чёрные волосы струились по плечам и спине, завиваясь кружевом на концах, едва касавшихся воды. Ярко-синий венец из сапфиров охватывал высокое чело.

Калеви, немного дрожа, встал на едва слушающихся его ногах. Он знал, кто эта прекрасная незнакомка со снежной кожей, не стесняющаяся наготы. Знал, кто носил сапфировую корону, подаренную ей Отцом Табунов в годы, когда последняя из народа квелла, самых красивых людей в мире, присоединилась к заговору против Птиц.

Он конечно же слышал о самой желанной женщине из сказок. О той, что выбрала своим домом цветы, что была храброй и милосердной, пока Ил не стал менять её, как и всех остальных Светозарных. Той, которая начала пожирать плоть себе подобных, отступила от заветов Одноликой, обезумела от желания обладать лучшей руной, попытавшись отнять её у Когтеточки. Но даже после этого оставшейся самой прекрасной и желанной женщиной во всём мире.

Осенний Костёр было её новое имя.

Страх в Калеви сменился робостью, потрясением, затем желанием, а после вожделением, затопившим его жаром. Её коралловые губы улыбались, тёмные глаза смотрели благосклонно и участливо. С любовью.

Страстью.