Птицеед

— Милый мой бедный мальчик, — медовым голосом произнесла она и его тембр заставил ботаника вспотеть. — Я так долго тебя ждала.

Она подошла, и он забыл обо всём, трясущимися руками обнял её горячий стан. Светозарная поцеловала его. Мужчина закрыл глаза, чувствуя губы и язык последней из народа квелла.

Пряный вкус цветов, магии и крови.

Поэтому и не увидел её истинного облика — бледной, полупрозрачной истончившейся женщины, словно морская пена на песке. С дымными волосами, хрупкими многочисленными дланями, которая, точно моллюск, наполовину выбралась из огромной перламутровой спиральной раковины.

А после поцелуя Калеви начал кашлять.

И этот кашель не прекращался.

* * *

[1] Один имперский галлон — 4, 546 литра.

[2] Волчьи бобы — синоним люпина.

Глава двенадцатая ФРОК

— Сколько? — В моём горле словно камушек катался. Лицо онемело, слюна намочила ворот рубашки. Состояние как после целой ночи дичайшей пьянки. Хочется тупо смотреть в потолок и ненавидеть весь мир.

Отвратительно. Хуже не придумаешь.

— Семьдесят восемь секунд. Проблем с ней не возникло. Спи.

Она укрыла меня одеялом, ушла, но дверь притворила неплотно, оставив тонкую щель, через которую лился свет каштановой лампы. Я покрутился на кровати, зарываясь лицом в подушку.

Мысли были точно колокола с центрального собора Рут во Вранополье. Тяжеленные. И двигать их было так же сложно, как эти самые колокола. Оставалось радоваться, что я не слышу набат. Этого моя голова бы не выдержала и разлетелась по всей спальне.

Проклятая Личинка. После контакта с ней мне не менее дурно, чем отравленному каким-нибудь медленным изощрённым ядом, вроде «хлебной корки»[1]. Да, по сути, я действительно отравлен.

Илом. Во мне его сейчас столько, что можно было бы открыть в «Пчёлке и Пёрышке» представительство, словно отделение какого-нибудь банка с Площади Коммерции. Как вы уже знаете — Ил убивает. Всех, кто задержался в нём или сунул нос куда не следует. Тех, кого он не может убить — меняет. Так случилось со Светозарными. И многими вставшими на их ненадёжную, но такую привлекательную дорожку.

Я устойчив к нему, спасибо за это Одноликой и моим предкам. Но связь с ним через Личинку причиняет дискомфорт. Других же подобные контакты отправляют в могилу, если не с первого, то со второго раза.

Именно поэтому в прошлые века с личинками нормальные люди (вроде убийц, заговорщиков и закоренелых преступников) общались только по принуждению властей. Я же делаю это по собственной инициативе, чем навеки записываю своё имя в книгу «Невероятные идиоты этого тысячелетия».

И моё имя, вполне возможно, окажется в первых десятках списка.

Теперь личинок в Айурэ нет. Иначе бы Голова не попросил меня о помощи, Фогельфедер обратился бы к подобному существу, а не допытывал экспертов и специалистов, строя теории на пустом месте.

Почему их нет?

Всё просто.

До таких тварей сложно добраться, они очень далеко от границы Шельфа. И я знал, где искать, только благодаря рассказу Рейна. Ну, и поймать её — та ещё морока. В итоге я сам едва не стал добычей, а она охотником. Про перенос её до Шельфа и затем через охрану андерита и вовсе молчу.

Признаюсь, конечно это не та причина, по которой Айурэ больше не содержит в своих подземельях столь мерзких тварей. Всегда найдётся человек, который рискнёт зайти далеко в Ил. И среди таких рано или поздно появится счастливчик, которому повезет захватить молодую личинку, и уж точно власти позаботятся, чтобы ворота андерита для него были дружелюбно распахнуты.

Но теперь у нас нет людей, способных выдержать необходимое время контакта с такой тварью. Раньше были. Даже среди убийц и злодеев. А теперь — увы. Как говаривает Амбруаз, наше племя вырождается и становится слишком уж нежным.

Не знаю никого, кто пережил контакт с личинкой, если он длится больше сорока секунд. А этого недостаточно, чтобы мозг смог осознать и систематизировать увиденное.

Восемьдесят секунд — идеально для получения информации, но эта цифра предел человеческих возможностей. Дольше не продержался никто и никогда. Во всяком случае, так утверждается в старых книгах. Именно от этих данных я и плясал, ни разу не перешагнув временную границу, завещанную нашими куда более опытными предками.

Я тоже рисковал, когда в первый раз позволил Личинке сплести её разум с моим. Но не сомневался, что в отличие от многих выдержу. Всё же устойчивость к Илу даёт мне некоторые преимущества перед другими.

Я надеялся, что найду Рейна, хотя бы его частичку, и тогда смогу узнать правду.

Чувствуя, что, несмотря на усталость, заснуть не получается, я откинул одеяло и вылез из кровати, словно птенец, выпадающий из гнезда.

Комнату едва заметно неприятно штормило. Паркет холодил стопы. Я постоял несколько мгновений на месте, заставляя себя не закрывать глаза, понимая, что будет хуже. Где-то в левом боку покалывало при каждом вдохе. Если хотите в двадцать девять лет ощутить себя слабым семидесятилетним стариком, то почаще общайтесь с Личинкой.