Птицеферма (СИ)

— Значит, будем стоять и смотреть? — киваю в сторону распахнутого окна, подразумевая двор, где, наверняка, и состоится оглашение приговора, как это обычно бывает.

Ник смотрит серьезно, ни тени улыбки или усмешки.

— Будем, — отвечает. — Или у тебя другие предложения?

Очень хочется заявить, что предложения у меня есть, но как ни перебираю в голове варианты, все сводится к тому, что если открыто бросить вызов Филину, то это не закончится ничем хорошим. Умереть, пытаясь спасти Олушу, — ещё глупее, чем было бы кинуться ей на помощь с самого начала и убить по ее просьбе Момота — во всяком случае, тогда она бы точно выжила. Вмешаться — значит, героически погибнуть вместе с ней. Кому от этого станет лучше?

Бессмысленно. Глупо.

В этот момент с улицы раздается грохот — кто-то стучит металлическим ковшом по металлическому же тазу.

— Гонг, — комментирует Ник, поморщившись; протягивает мне руку. — Пошли.

Сглатываю, поджимаю губы, бросая на окно последний взгляд.

— Пошли, — соглашаюсь.

Ладонь не подаю, убираю обе руки в карманы брюк.

Все-таки мужская одежда гораздо удобнее женских платьев.

* * *

Когда мы приходим, все уже во дворе, будто ждали здесь все это время.

Нет только главных действующих лиц: Главы, подсудимой и ее конвоя.

Чайка не находит себе места: вытягивает шею, вертит головой, время от времени привставая на цыпочки, надеясь увидеть процессию первой. Остальные тоже напряжены, переговариваются, поглядывают по сторонам. Впрочем, не так активно, как главная сплетница Птицефермы.

Пробегаю взглядом по рядам ждущих и обнаруживаю скучающее выражение лица только у Кайры. Стоит, ковыряя землю носком ботинка. Когда проблема не касается ее лично, красавице это не интересно. Собственный сломанный нос беспокоит ее куда больше проблем какой-то там случайно забеременевшей Олуши. Дыра от гвоздя в бедре, подозреваю, тоже.

Ник все-таки овладевает моей рукой, когда подходим к остальным, и почти насильно уводит подальше, чтобы не мозолить и без нас злому Главе глаза, когда он придет. На этот раз не возражаю и не вырываюсь. Не хочется показывать свою слабость, но рядом с напарником мне действительно спокойнее.

— Ведут, ведут! — вскрикивает Чайка, подпрыгивая от нетерпения.

Стоящая неподалеку от нее Сова устало прикрывает глаза и качает головой.

Запоздало понимаю, что и пожилой женщине может сейчас достаться от Филина. Ведь это она не уберегла медикаменты, похищенные Олушей. Кто знает, перевесит ли полезность Совы как главного «самогоновара» злость Главы и его желание сорвать на ком-то гнев.

Оторвав взгляд от пожилой женщины, направляю его в ту же сторону, куда уже глядят все остальные жители Птицефермы.

Впереди гордо шествует Филин. Лицо серьезное, взгляд сосредоточенный — прямо перед собой; губы сжаты в прямую линию. А еще Глава оделся во все белое. Его рубашка и брюки настолько белоснежные, что на солнце на них больно смотреть; щурюсь. Впервые за два года вижу Филина таким важным и торжественным. А мне-то казалось, что видела уже все его ипостаси. Не иначе, берег новые вещи для особого случая.

Вслед за Филином Ворон и Ибис ведут Олушу. Как ни странно, не держат — идут по обе стороны, не столько контролируя, сколько напоминая, что бежать некуда.

Олуша и не пытается бежать, идет, склонив голову и завесив лицо волосами. Смотрит под ноги, обнимает руками тощие плечи.

Контраст между подсудимой и судьей особенно разителен благодаря белым одеждам второго — на Олуше все то же перепачканное платье, в котором я видела ее утром.

— Долбаный театрал, — слышу шепот Ника над ухом.

О да, таков Филин и есть — любитель визуальных эффектов. Как бы я хотела похоронить его в этом белоснежном наряде…

Филин, а затем Ворон, Ибис и Олуша входят в круг, образованный жителями Птицефермы. Затем конвоиры оставляют свою подопечную рядом с Главой, а сами отходят в общий ряд. Их миссия выполнена.

Ну вот и все. Все тридцать пять человек в сборе.

Невольно задумываюсь о том, сколько заключенных на данный момент проживает на Птицеферме по документам. Скольких Филин убил, прочищая себе дорогу к власти? Еще тридцать пять? Сорок? Больше?

— Итак, я предлагаю начать!.. — голос Главы летит над нашими головами.

Мне тошно смотреть на этого человека. Пялюсь в небо. Сегодня оно удивительно голубое и чистое, лишь вдалеке плывут редкие перистые облака. Было бы здорово, если бы непредсказуемая Пандора послала сейчас дождь. С удовольствием бы посмотрела, как Филин будет месить грязь в своем белом одеянии.

Но дождь не начинается, а Глава говорит и говорит. Стандартный набор фраз: о единстве, о «семье», о том, что мы живы лишь благодаря его законам и их неукоснительному соблюдению, о ценности каждого…