Птицы

– Перкинс, оставь их! – велел мистер Доддж, которого уже утомило разбирательство из-за какого-то печенья. – Пусть себе идут! И пусть хоть опаздывают… Меньше детей в доме – всем лучше.

И дети под недовольным взглядом констебля Перкинса, подталкиваемые ободряюще-угрожающим киванием миссис Чаттни, вышли из дома.

На часах было двенадцать минут первого.

Входная дверь скрипнула и открылась. С улицы в проем залетел морозный ветер, а следом ворвалось лохматое снежное облако, из которого выбрались двое сплошь залепленных снегом человечков.

– Это тот дом? – синими от холода губами спросил Финч, с натугой затворяя за собой дверь.

– Кажется, да, – ответила и вовсе белыми губами Арабелла. – Я почти уверена, но табличку было трудно разглядеть…

В подъезде свет не горел. Теплорешетка здесь хоть и имелась, но она напоминала музейный экспонат и, конечно же, не работала. Что касается консьержки, то на первом этаже ей попросту не удалось бы отыскать, куда приткнуться: от входной двери до лестницы было всего лишь пять-шесть шагов.

Место это походило на потерянный, всеми забытый закуток. Казалось, здесь давно никто не живет. Возле входа висели почтовые ящики с номерками квартир: и номерки, и замки на них проржавели. У основания лестницы громоздились старые шляпные коробки и парочка сломанных древних автоматонов.

Обстановка навевала дурные мысли и еще более дурные предчувствия. Впрочем, у детей особого выбора не было – лишь идти вглубь этого старого затхлого места, и они опасливо двинулись к лестнице.

– Очень странный дом для Гротвей, – пробормотал Финч.

– Да. Он какой-то… грустный.

Мальчик подобрал бы ему другие определения. Он больше склонялся к «темный», «жуткий», «заброшенный».

Свет в дом проникал лишь через круглые окна на площадках лестницы. Серый, дрожащий и чахлый, этот свет вырывал из темноты на ступенях очертания различного хлама вроде трухлявых буфетов, пыльных чемоданов и даже гардеробов, забитых старыми газетами, – стояли они вповалку и от любого неосторожного движения грозили рухнуть, погребя под собой всех, кто рискнул бы оказаться поблизости.

Дети пытались вести себя как можно тише – ступали на цыпочках и вслушивались в тишину. Финч шел первым, Арабелла двигалась следом, постоянно озираясь и морщась: они оставляли за собой снежные следы на ступенях, и любой, кому вздумалось бы зайти сейчас в подъезд, тут же понял бы, куда дети идут.

Глядя на облупленные и местами покосившиеся двери квартир, мимо которых они с Арабеллой шли, Финч пытался представить того, к кому они направляются, и его посетило ощущение, что обитающий под этой крышей человек явно не из тех, кто любит или ждет гостей…

Вскоре дети добрались до последнего, пятого этажа. На него выходили двери двух квартир, почти все пространство между которыми занимало такое же старье, как и на лестнице: сундук с дырой в боку, гнутые граммофонные рога, парочка плетеных кресел, вешалки-стойки, колонна из чемоданов и тому подобное.

– Куда дальше? – спросил Финч.

Круглое окно, которое Арабелла увидела в телескоп миссис Чаттни, располагалось под самой крышей, а значит, им требовалось попасть еще выше. Вот только никакого хода наверх не наблюдалось.

Арабелла привстала на носочки, высматривая что-то в глубине наваленного хлама.

– Кажется, там еще одна дверь, – прошептала она. – Я вижу уголок двери и петли.

– И как мы туда попадем?

– Надо отодвинуть кое-что – и мы там!

Финч вздохнул и, ухватившись за старое кресло, попытался его переставить. Вышло это далеко не сразу. Чтобы высвободить кресло, сперва пришлось достать и убрать в сторону аккордеонный кофр со сломанными замками и книги с серыми обложками без каких-либо надписей.

Арабелла принялась помогать. Она вытащила несколько сломанных зонтиков, диванные подушки, обтянутые полосатой тканью, и корзинку, полную выцветших клубков ниток. Дети старались не шуметь, но это было практически невозможно: все скрипело, лязгало и стучало – старые вещи будто горько жаловались на свою судьбу.

Постепенно завал разбирался, и спустя минут десять Финч с Арабеллой расчистили узенький проход, ведущий к чуть покосившейся темно-зеленой двери, на которой висела табличка:

«Добро пожаловать.

Входите без стука.

И даже если подобное приглашение покажется вам странным или подозрительным, то ничего странного и подозрительного тут нет, я вас заверяю. Все равно заходите. Без стука».

Финч поглядел на Арабеллу. Та пожала плечами.

Открыв дверь, дети увидели узенькую деревянную лестницу и осторожно двинулись вверх. Ступени коварно скрипели под каждым их шагом, но вскоре лестница закончилась, и Финч с Арабеллой оказались перед еще одной дверью. Прислушались: из-за нее раздавался лишь шум ветра.

Финч затаил дыхание и, повернув ручку, приоткрыл дверь. Дети прильнули к щелочке.