Птицы

Открывшаяся картина поражала. Окно было распахнуто настежь. Буря лезла в него, словно чудовище, проталкивая внутрь шевелящееся снежное щупальце. Огонь горел лишь в фонаре, который стоял на полу в центре комнаты. Внутри него медленно крутилась поворотная лампа, рассеивая волнами белый свет. Лампа походила на миниатюрный маяк.

На фоне окна застыл человек в цилиндре и в черном пальто с воротником из смоляных перьев. Он держал в поднятой руке трость с рукоятью в виде головы ворона. На полу у его ног лежал мистер Дрей, в чьих глазах застыл невероятный ужас. Пытаясь защититься, он выставил перед собой руку.

Птицелов обернулся на звук открывшейся двери.

На его глазах были защитные очки с голубоватыми выпуклыми стеклами, нижняя половина лица пряталась под туго намотанным шарфом – из-за этого его голос, видимо, и звучал так глухо.

И все равно Финч мгновенно узнал его.

– Дедушка? – ошеломленно проговорил мальчик.

Птицелов опустил трость, а затем опустил и шарф. Это действительно был дедушка, Корнелиус Фергин.

– Здравствуй, Финч, – сказал он таким обыденным голосом, словно встречал внука из школы.

Если бы кого-то столкнули с лестницы, при этом саданули по голове стопкой учебников, расквасили нос брошенным башмаком и еще при этом хлопнули ладонями по ушам, он бы даже близко не испытал того шока, который пришелся на долю Финча в тот момент.

Финч стоял и глядел на дедушку, который был одет в злодейское пальто, который едва не убил человека тростью прямо на его глазах, и не понимал. Не понимал, что думать, что чувствовать. Он дернулся и попытался сделать шаг.

– Советую тебе не подходить ближе, – сказал дедушка. – Здесь сильно дует. Еще простудишься…

Это не было заботой, слова дедушки прозвучали как жестокая насмешка. Финч глядел на этого человека и не узнавал его. Незнакомец не сутулился, как дедушка, не хромал, как дедушка, руки у него не дрожали, как у дедушки. А выражение его лица… холодное, отстраненное, злое… Нет, Финч точно не знал этого человека.

– Я… э-э-э… ты не можешь… не можешь быть… – это все, что он смог выдавить из себя.

– Может, и правда все-таки отсталый? – прищурившись, пробормотал дедушка, глядя на Финча.

Он засунул трость в петлю на поясе на манер шпаги, подхватил с пола фонарь-маяк и взялся за ручку чего-то, отдаленно напоминавшего зонт. Быстро подняв его над головой, он несколько раз резко сжал кисть, запуская механизм. С шумом заработали винты, и Птицелов, бросив на прощание равнодушный взгляд, подошел к окну и дернул рычаг в стене, после чего одним движением вспрыгнул на подоконник и исчез в буре.

Штормовые ставни начали закрываться, отсекая снежное щупальце метели, словно медленно опускающимся ножом. Буря врезалась в них, она сопротивлялась и бесилась, но ей было не по силам преодолеть заслонку. В какой-то момент ставни опустились полностью, и грохот стал тише. В щели по краям ставен начал пробираться снег.

Арабелла бросилась к проему и быстро закрыла окно. Гул тут же стал едва различим, словно никакой бури только что в комнате не было. Хотя сугробы налетевшего снега свидетельствовали об обратном.

Сергиус Дрей не стал дожидаться, когда «племянница» зажжет свет. Он вскочил на ноги и бросился прочь из комнаты, отшвырнув по-прежнему стоявшего в оцепенении Финча в сторону. Судя по раздавшемуся через пару секунд грохоту захлопнутой двери, он выбежал и из квартиры тоже.

Арабелла подошла к столу и в скупом свете, проникающем в комнату из коридора, нашарила лампу, спички и зажгла фитиль.

Дрожащий свет лампы слегка разогнал темноту, и дети увидели то, что до того в ней скрывалось. На полу в снегу лежал развороченный сверток скомканных простыней, похожий всего лишь на очередной сугроб, а рядом с ним…

Арабелла в ужасе зажала рот руками. А Финч непроизвольно распахнул свой от охватившего его потрясения.

На полу рядом с простынями лежало крошечное белое тельце, свернувшееся калачиком и обнявшее тонкие коленки маленькими ручками. Голова с острым носом повисла набок. Хрупкая шейка была свернута, и из-под кожи уродливо торчал позвонок.

Зрелище это просто не укладывалось в голове. Сергиус Дрей… убил… младенца!

И тут откуда-то снизу раздался крик.

Пронзительный, полный боли и отчаяния, полный ненависти и непонимания, совершенно нечеловеческий крик мадам Клары Шпигельрабераух заполонил весь дом.

Глава 13. Дом затаившегося кошмара. Начало

Это место походило на самую настоящую трубу. Труба была проложена сквозь бурю, и от земли ее отделяло никак не меньше семи этажей. Снег создавал ее своды, стены и днище, но метель никак не могла проникнуть внутрь.

В трубе стояла опустошающая мертвенная тишина, словно кругом не выл безумный ветер и снаружи не вились с грохотом снежные жгуты. Здесь было невероятно спокойно, будто бы даже умиротворяюще – как только привыкнешь, разумеется. Любое эхо умирало почти мгновенно, поэтому звук шагов звучал весьма странно, как, собственно, и голоса двух детей – мальчика с синими волосами и рыжеволосой девочки с двумя хвостиками.