Птицы

Финч и Арабелла шли по этой трубе уже около двух с половиной вечностей. За время пути дети устали так, словно отправились на прогулку, слегка зазевались и ненароком преодолели половину города. Тело Финча строило из себя плаксу и ныло, а Арабелла и вовсе спотыкалась через шаг, поэтому мальчику приходилось тянуть ее за руку, чтобы она не отставала. Им ни в коем случае нельзя было останавливаться – тоннель за их спинами постепенно таял, поглощенный бурей.

– Надо идти… быстрее… – выдавил Финч, оглянувшись. Буря сжирала трубу, и ломающийся снежный край от детей отделяло уже не больше тридцати футов.

– Я не могу! – всхлипнула Арабелла. – Меня уже тошнит от всего белого! У меня глаза болят! И ноги! Зачем мы только пошли?!

Хороший это был вопрос.

«Зачем мы только пошли?»

В самом начале своего путешествия дети полагали, что в любой момент смогут присесть, передохнуть или вернуться. И уж точно они не могли подумать, что путь окажется длиной чуть ли не в секстиллион проклятых миль.

– Мы идем уже целый секстиллион проклятых миль! – заканючила Арабелла. Даже она не знала, сколько это, – просто запомнила термин из конца учебника «Странные числа», и в ее личной метрической системе это приравнивалось к «ну очень много».

Финч продолжал упорно идти вперед. Силы его и так были на исходе, и их совсем не оставалось ни для споров, ни для утешений. Но Арабелла, по-видимому, как-то умудрялась разграничить источники сил – для ходьбы и для упреков.

– Это ты виноват! Ты сказал: «Если хочешь, можешь оставаться!» Это было подло и низко такое говорить! Ты знал, что я не захочу оставаться!

Финч лишь вздохнул. Он почувствовал, что если хоть слово скажет сейчас в ответ, то справедливость, вероятно, и восторжествует, но тогда они оба умрут, сгинут в буре, которая их догонит, потому что у него не останется сил волочить эту важную птицу за собой.

Сам же он нисколько не жалел, что отправился в путь. Да он и вовсе считал, что выбора у него нет. Что ж, в каком-то смысле так оно и было.

Когда Птицелов (Финч не мог даже мысленно называть этого человека дедушкой) покинул дом № 17, окно закрылось, а Сергиус Дрей сбежал, раздался крик, который прошил все этажи будто штопальной иглой.

Его услышали почти все, кто был в тот момент в доме.

Мистер и миссис Поуп зажали уши ладонями. Как и миссис Чаттни, доктор Нокт, мистер Хэмм и оба констебля.

Вдову Лилли из квартиры № 2 крик застал в ее кресле-качалке у пустого камина, когда она вязала очередную шаль и разговаривала со своим выключенным автоматоном Макли. На миг ее будто пригвоздило криком к креслу, а Макли шевельнулся и чуть накренился набок.

Мисс Аберкромби, приходящая швея средних лет из квартиры № 3, когда раздался крик, варила в огромном казане пунш. Вся ее кухня была заполнена розовым паром, и розовая же пена ползла из котла курчавым пухом. От неожиданности мисс Аберкромби выронила поварешку.

Мистер Блувин из квартиры № 4 поливал свои ненаглядные плотоядные растения. Услышав крик, он дернул единственной рукой и неловко облил из лейки одну из самых рослых мухоловок, отчего та мелко содрогнулась, отряхиваясь, и вцепилась ему в предплечье своей пастью.

Этажом выше, из квартиры № 5, в которой обретался мистер Бру, профессиональный пьяница и философ-любитель, раздавался нетрезвый храп, но, когда закричали, мистер Бру подскочил с ковра возле кровати и ошалело завертел головой, пытаясь понять, что происходит, почему он на ковре, трезв и какой сейчас год.

В квартире № 6, которая принадлежала Жужанне Чаттни, никого не было, а автоматон-секретарь Фло никак на крик не отреагировал, потому что с самого утра его не включали.

Мистер и миссис Томкинс из квартиры № 7 с удобством устроились на диване. Миссис Томкинс читала вслух «Роман-с-продолжением» о похождениях авантюриста и искателя приключений мистера Суона, а мистер Томкинс внимательно слушал и при этом скручивал из медной проволоки фигурку странного животного с хоботом, щупальцами и дюжиной ног. Они оба не на шутку перепугались, заслышав крик.

Еще этажом выше склочный старик мистер Эдвинс из квартиры № 8 корпел над механизмом новой бомбы, которую собирался подложить под дверь своего заклятого врага, ненавистного адвоката Джессила из восемнадцатой квартиры. Он почти-почти собрал бомбу и, когда раздался крик, от неожиданности выронил бронзовую втулку, и она упала прямо на рычаг взрывного устройства. Старик от ужаса одновременно распахнул рот, выпучил глаза и пошевелил волосами на затылке. Но взрыв не прогремел, Эдвинс отмер и принялся клясть себя на чем свет стоит: он забыл про соединительный шланг.

Миссис Мейделин Джей из квартиры № 9 повернулась на другой бок – она лежала в своей кровати и даже не проснулась, так как была под воздействием сильных снотворных пилюль.