Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1

– Тут некоторые солдаты настроились совершать самовольные отлучки в женское общежитие и походы за вином в соседнее село. Все это мы будем строго пресекать! – командир сделал небольшую паузу. – Особенно, если выпивоха будет лежать головой в сторону села! А если найдем его лежащим головой в сторону части, – простим! (на солдатских лицах появились улыбки). Все это пока шутка, но если еще раз дойдет до того, что подвыпивший самовольщик будет просить командира части подвезти его в свою роту, то простой отсидкой в карцере не отделается, загремит в штрафбат по полной, понятно говорю?

Из политических моих казусов запомнился случай с чтением передовицы газеты «Правда» на политзанятиях. Обычно такие статьи перед собравшимися солдатами читал командир роты. Как-то однажды его срочно вызвали в штаб части и он попросил меня прочитать первую страницу газеты с докладом какого-то очередного партийного съезда. Там были призывы к досрочному выполнению новой пятилетки и перечислялись планируемые цифры роста производительности труда и доходов на душу населения. Видя, что аудитория зевает от газетной трескотни, я решил изменить содержание газетной статьи и начал пересказывать ее своими словами, добавив от себя юмористические комментарии. Такой веселой передовицы солдатам вряд ли приходилось когда-нибудь слышать, и слова мои неоднократно прерывались солдатским хохотом. Добравшись почти до конца газетного листа, я увидел, что дверь в комнату для политзанятий приоткрылась и командир роты пальцем манит меня к себе. Когда я вышел в коридор, он страшным шепотом прошептал:

– Ты что, под суд хочешь угодить? А если кто донесет? Немедленно прочь с моих глаз!

Не представляю, как и чем он закончил этот политчас, но никто не донес и дело замялось. Последние месяцы службы пронеслись очень быстро, хотя мне тогда казалось, что время словно замедлило свой ход. Нашу роту перераспределили в Евпаторию, а мы, небольшая группа солдат вместе со старшим лейтенантом, попали в окрестности этого приморского городка. Там мне очень нравилось бродить в свободные минуты по пустынному зимнему пляжу, озаренному неярким и мягким солнечным светом, вдыхать йодистый аромат моря, следить за стаями дельфинов вдали и тихонько напевать строки из полюбившейся мне песни: «Море позовет и мне пропоет свой любимый мотив. Первая любовь придет и уйдет, как прилив и отлив…» Да, море как будто само пело мне о своей красоте и безпредельности, о дальних неведомых берегах, утопающих в бирюзовой дымке. Смутные надежды на новую прекрасную жизнь, которую я обязательно начну по возвращении из армии, теснились в моей груди.

Большой и разнообразный опыт вынес я из солдатских будней, но самым главным было открытие истинной опоры в жизни, опоры нравственности и добра, а не ложных и предательских форм выживания за счет ближних. Знания эти были оплачены соленым солдатским потом. Горький опыт показал мне на деле, что плод греха – неправда, вкус его – преступление, зрение его – слепота, а состояние – полное отчаяние души. Вкушающие ядовитый плод греха не могут видеть красоту неба и земли, не слышат чистого голоса лесов и полей и не чувствуют свежего аромата луговых трав и цветов. Им недоступно очарование неоглядных морских просторов, а еще больше, и это самое трагичное, – им недоступны таинственные просторы человеческой души, живущей Богом. Ибо они не ведают благодати и не имеют сил к духовным изменениям, происходящим на основе опыта жизни в добре и нравственности, которые невозможны без Христа. Но отыскать Христа в повседневной жизни оказалось очень непросто, для этого понадобилось не несколько лет, понадобилась вся жизнь, чтобы душа пришла в себя и возжаждала духовного роста и постижения Бога.

ПЕРВЫЕ ВНУТРЕННИЕ ИЗМЕНЕНИЯ

Истина не может быть чьей-то собственностью и это – единственное богатство, которое никто не может отнять у человека, возлюбившего ее. Намеревающийся удержать истину лишь для себя одного, далеко отпадает от нее, уносимый ветром тщеславия и мутными водами лжи, ибо говорящий ложь говорит свое, желая извлечь свою корысть. Мужество смирения далеко отстоит от дерзости гордыни, хотя они бывают внешне схожи, но первое рождается из благодати духовного возрастания, а вторая – от спеси мирского знания и самообольщения грехом. Тот, кто избежал греха, любит Бога за то, что Он сохранил его от зла. Но тот, кто впал в грех и вышел из него, любит Бога еще больше за исцеление от греха, за дарование ненависти ко греху и совершенного неприятия зла.