Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2

– Ехала моя тетка прошлой осенью в вагоне метро. Понятно, в теплом пальто с капюшоном и меховой шапке. Уже холода пошли. Задумалась, стоит. Народу полно. Толкаются. Смотрит: напротив женщина стоит в таком же головном уборе, как у нее. Провела тетка рукой по своим волосам – точно, шапки нету! «Ах ты, – думает она, – воровка какая! Надела мою шапку и стоит как ни в чем не бывало! Ну, подожди же…» Дождалась она остановки, быстренько сдернула с воровки свою добычу и выскочила на перрон. А двери закрылись. Она показывает женщине шапку, вертит ее в руках и хохочет: что, мол, видела? Как замечает вдруг, что у нее что-то из капюшона вывалилось. А это ее собственная шапка застряла в нем и только теперь упала…

В Сочи мелкий дождик затянул небо. На пропускном пункте на границе с Абхазией снова пришлось поволноваться. По словам инока, в России вышел новый указ, запрещающий вывоз старинных церковных вещей и книг. Харалампий был наслышан о том, как попались новоафонские монахи, задержанные со стареньким Евангелием. Я сообщил ему о своем ценном грузе.

– Ну, отец Харалампий, читай Живый в помощи Вышняго (Пс. 90: 1). Я тоже буду читать. Отец Виталий всем благословлял так делать!

Таможенники серьезно взялись за рюкзаки моего друга, перетряхивая собранную им для скита поношенную одежду. Утомившись, кивком головы показали мне:

– Проходи!

– Вот чудеса-то! – радовался инок. – Все в целости привезем. Спаси, Господи, отца Виталия!

В Сухуми нас порадовало тепло. Солнце сверкало на качающихся ветвях высоких пальм. По заборам вилась цветущая глициния.

– Ох, кто это с тобой? Старый знакомый? – Матушка Ольга всплеснула руками, открыв калитку. Из-за ее спины выглядывал монах Григорий.

– Это теперь инок Харалампий, в честь священномученика, – ответил я матушке, входя в калитку и здороваясь с иеродьяконом. Она, взяв у меня благословение, поцеловала инока в голову.

– Люблю смиренных! А что за пакет?

– Везу облачения на Псху.

– А для наших пустынников на Келасури нет лишних облачений? Поизносились они…

Два облачения я передал матушке для пустынников, одно оставил для молитвенного дома на Псху.

За обедом мы с моим товарищем, добавляя рассказ друг друга, поведали нашим друзьям о невеселых новостях в России и заодно поинтересовались, что говорил об этих временах отец Виталий.

– Пришло времечко… – пригорюнилась матушка. – Все сбывается в точности, что старец предвещал. Вот уж и турки понаехали. А еще и печати начинают вводить… Ох, беда, беда, мои милые! Гонения, гонения будут. В церкву ни в какую не пойдешь, благодать-то отступит. И посадят всех в поезда товарные, как скотов, и повезут в Сибирь. Но бояться не надо, это все святые мученики поедут. А тот, кто остался, хватайся за колеса, чтоб на те поезда попасть… А кровушки-то, кровушки по земле будет – по колено… – Не выдержав, монахиня расплакалась.

– Ну, мать, ты, прямо, без этого самого не можешь, – с досадой сказал иеродьякон. – Всегда у тебя глаза на мокром месте, мы же с людями разговариваем, чи шо?

Матушка Ольга утерлась платком и продолжила:

– Но вы не бойтесь ничего, рабы Божии! Отец Виталий говорил, что антихрист захватит весь мир и развяжет такую войну, которой отродясь не было. А верующие спасутся, непременно спасутся. Кто Богу будет молиться, того Господь убережет…

– А как же Абхазия, матушка? – спросил я.

– Абхазия останется, антихристу не до нее будет. Грузины захотят напасть, да не успеют. Такое везде кровопролитие разразится… Здесь очень бедно будет, но кто в ней застанет такое страшное время, выживет и спасется. Ведь это удел Матери Божией…

После шумной встречи с друзьями в аэропорту Псху я зашел к сестрам и отдал Надежде письмо и другой конверт от владыки Алексея.

Она с любопытством взглянула на меня.

– Ну как вам показался наш архиерей?

– Мне кажется, он хороший и достойный епископ. Но уж очень дотошно обо всем расспрашивал…

– Он такой, – усмехнулась послушница, поджав губы. – Зато он очень любит Патриарха Алексия и почитает Глинских старцев! – с вызовом сказала Надежда, вскинув голову.

– Да кто ж спорит… – Я пожал плечами. – Просто я жизнь архиереев плохо знаю…

– Батюшка, мы с вами пойдем на Решевей? – В комнату вбежал Ванечка и ухватился за рукав моего подрясника.

– Чуть позже, Ваня! Сначала мне нужно все дела подогнать…

Инока я разыскал у Василия Николаевича: он сидел за столом и пил чай, черпая столовой ложкой мед из трехлитровой банки. Она была пуста на две трети.

– Харалампий, а тебя не стошнит? Ты уже почти банку доканчиваешь! – полюбопытствовал пчеловод, сидевший рядом. Хозяйка остановилась, прислушиваясь.

– Нет, нет, что вы? Не безпокойтесь! Я его много могу съесть…

Хозяева расхохотались.

– Не стойте, отец Симон, присаживайтесь! У нас меду много… – Бригадир утирал пальцем слезы от смеха. – Простите, насмешил нас паренек.

Выпив чашку чая с золотистым пахучим медом и большим ломтем хлеба, предложенного хозяйкой, я встал.

– Батюшка, отдохнем с часок?

– Идем, идем, Харалампий! Не рассиживайся!

Пришлось поторопить моего друга. Мне хотелось скорее добраться до скита.