Пубертат. Как пережить переходный возраст ребенку и родителям

Янин пятнадцать лет. До двенадцати она была более или менее послушной девочкой, как рассказывают ее родители. Казалась приветливой, готовой прийти на помощь, легко находила общий язык со сверстниками. Ее успеваемость в школе была выше среднего. «Все началось, когда ей исполнилось тринадцать», — вспоминают родители. Она коротко постриглась, отрезав «свои красивые волосы», задумчиво добавляет мама и качает головой: Янин покрасилась в розовый, лиловый и желтый цвет. А однажды — девочке тогда было четырнадцать — родители обнаружили, что у нее проколот пупок. Янин не спрашивала разрешения у родителей, отправилась на пирсинг тайно. А поскольку сделано все было непрофессионально, пупок загноился.

Янин заболела, но, поправившись, весьма недвусмысленно (и даже вызывающе) заявила, что вскоре попробует еще раз. Родители попытались возразить ей, однако девушка была непоколебима. Когда она вернулась из Лондона, куда ездила по школьному обмену, в левой брови у нее была сережка, а на уровне пупка вытатуирована бабочка. «Мы испугались, когда увидели это», — рассказывают родители. Мать вздыхает. «Но куда больше мы запаниковали, когда Янин показала свое изрезанное ножом предплечье». Девушка совершенно открыто демонстрировала увечья, нанесенные себе самой в присутствии двух подруг.

Как она объяснила, это была проверка на мужество. Одна из девочек испугалась, но вторая решила, что это круто. «Я знала, — усмехается Янин, — что мои родители с ума сойдут, ведь увидят в этом первый шаг к самоубийству. Или решат, что я это сделала, потому что ненавижу себя, — она качает головой. — Ерунда какая! Было, конечно, больно, но в целом весело. Это не так опасно, как походы по кабакам, которые так любил мой отец в юности, когда потом по пьяни перепрыгивал через перила моста. Или моя мама, которая в юности позволяла поставить себе засос, а потом ходила с ним в школу, чтобы показать подружкам, как далеко она зашла».

Селфхарм

Совсем по-другому выглядит ситуация с Иоаной. Она на год старше Янин, но они подружки. У Иоаны нет пирсинга и татуировок, она не наносит себе порезы. Но — по наблюдению подруг — пьет так много, что порой не помнит своего имени. Тогда они отвозят ее домой. По словам лучшей подруги Иоаны, Марии, девушка регулярно вырывает себе волосы, особенно на лобке, а потом проглатывает их. Иоана постоянно наносит себе увечья, как будто непреднамеренно. Ее руки и ноги усеяны мелкими ранками — девушка их расковыривает, как только они заживут. А когда из них идет кровь, она с интересом (и почти с облегчением) на это смотрит. Она берет корочку от ранки в руку, рассматривает ее со всех сторон, обнюхивает и смачивает языком, чтобы затем съесть.

Родители Иоаны в шоке из-за поведения дочери, но ничего не могут поделать, так как не понимают ее странных действий. Когда взрослые позволяют себе комментарии по поводу вырывания волос и расцарапывания ранок («Ты что, скажи, спятила?!»), пытаясь установить какие-то правила и пресечь ее действия, Иоана грозит самоубийством, отказывается участвовать в совместных обедах и ужинах (и может голодать по несколько дней). Родителям ничего не остается, кроме как беспомощно уступать.

Началось все это, по словам матери, с полового созревания, «ей было около тринадцати». У нее и раньше настроение скакало, но с тех пор все совсем вышло из-под контроля. «Она стала хуже учиться, отсиживаться в своей комнате. Ей все было не так. Она по-настоящему возненавидела себя». Тогда и «началась вся эта история с волосами, это самобичевание».

«Просто какое-то извращение, — добавляет отец, — когда она расцарапывает себя до крови, а потом спокойно смотрит. А через несколько минут прикрывает раны. Мы к ней больше вообще не подходим!»

Иоане кажется, что жизнь — абсолютное дерьмо. «Я считаю себя дерьмом. Никто меня не любит. А моя грудь, мой живот, мои руки… Грудь слишком маленькая, живот слишком большой, руки слишком длинные. Отстой, абсолютный отстой, и я исправляю свое тело, улучшаю свой вид!»

Если сравнить эти две истории, то можно увидеть существенное различие: самоповреждения могут быть — и Янин это доказывает — молодежно-культурным явлением. Но за ними также может скрываться — как в случае с Иоаной — психологическая проблема, душевная рана.

Самоповреждающее поведение у Янин — акт символический. Она не стесняется своего пирсинга и шрамирования. Янин их всем показывает, провоцирует окружающих, проявляет независимость, обращает на себя внимание. Проколы, шрамы и татуировки представляют тут собой своего рода ритуал принятия, как это бывает в разных первобытных обществах: когда у вас есть отличительные знаки, вы становитесь одним из группы, носителем общих культурных ценностей.