Публичное одиночество

Я в большей степени в этой картине шел интуитивно. Не то чтобы совершенно интуитивно, но она как бы пелась и существовала в структуре того, что и как я хотел сказать, в состоянии живого сиюсекундного ощущения – через прошлое, через настоящее и, как ни странно, в результате этого через будущее. Это послание из прошлого, из настоящего и будущего. И в этой картине образными художественными путями – не разговорами, нет, выражена безумная тоска – моя лично и, я думаю, нашего поколения.

Это безумная тоска, которая меня гложет постоянно по самому себе, то есть по тому, кто бы мог быть я, родись на сто лет раньше… (II, 24)

(1992)

Интервьюер:Почему местом действия нового фильма («Урга – территория любви») Вы избрали не Россию, а Монголию?

Откровенно говоря, снимать кино здесь не было желания из-за разрушительных тенденций в области кинематографии…

И потом, я, наверное, по натуре такой человек, что все время сжигаю за собой мосты. После успеха фильма «Родня» ждали, что я стану снимать продолжение, некую «Родню – 2». А я сделал фильм совсем в другом ключе – снял «Без свидетелей». Тогда стали ждать, что я продолжу тему, начатую в нем. Продолжения не последовало. Я снял «Очи черные»…

Возможно, кому-то покажется, что история, рассказанная мной вместе с моим давним соавтором Рустамом Ибрагимбековым в нынешнем фильме «Урга», тоже не вписывается в русло того, что я снимал раньше. Это не только повествование о быте и жизни монгольской семьи, об укладе жизни пастухов и о том, как к ним попадает наш русский человек. В более широком плане это фильм об отношении человека к природе, о том, что нельзя воспринимать ее просто как красивый пейзаж. Нужно сохранить в себе уважение к ней и чувство единения.

Мне бы хотелось, чтобы такое ощущение вынесли из кинозала те, кто придет на просмотр фильма. (I, 44)

(1994)

«Урга» для меня – просто начало дороги.

До нее я как бы создавал на экране свой мир. Мы с актерами три месяца репетировали, а потом очень быстро снимали, зная все заранее до мельчайших подробностей.

А здесь нужно было попытаться загнать жизнь в рамки нашего сюжета. Но мы предпочли лечь на дно и наблюдать, врастать в увиденное. Я называю это вертикальным постижением жизни. Поэтому сценарий, который мы писали с Рустамом Ибрагимбековым, рос вместе с ростом наших ощущений от увиденного.

Наверное, двести семьдесят лет татаро-монгольского ига все же оказали на меня влияние. Потому что стали происходить странные вещи: я почувствовал себя связанным с этой степью. И она откликнулась. Когда мы уже уезжали, оставалось снять один кадр: горящую машину. Вещи уложены, билеты куплены. И вдруг поднимается страшный ураган. Он разнес бы огонь по степи в считаные секунды. Перепуганные перспективой выплаты нам неустойки, китайцы все же дали разрешение на съемки. Я долго терзаюсь: очень хочется домой. Но в конце концов говорю: «Съемок не будет». Слишком это было бы большим предательством по отношению к степи, столько нам давшей. И в этот самый миг ветер стих. Мы отсняли сцену за час. А еще через час ураган бушевал с новой силой.

Наверное, именно на «Урге» я понял, что кино – это кино плюс еще что-то, что знаешь только ты… (I, 57)

(2010)

Интервьюер:Вы как-то сказали, что ваш фильм «Урга» появился из анекдотца. Не можете уточнить, как именно это получилось?

Ну, не совсем из анекдотца… Но начало фильма, первый толчок к нему, действительно были забавными.

Все выросло из предложения Географического общества снять фильм о кочевниках, номадах. Все равно каких: аргентинских, шведских, монгольских. Выбрали монгольских, начали думать. Стали появляться мысленные картины. Огромные пространства… Сон человека… Человек в бескрайней степи смотрит телевизор… А потом – быт этих людей глазами наивного человека извне, из совсем другого, советского мира. Он понемногу проникается их мироощущением. А сам даже своих предков не знает!

Первоначально сценарий был не больше двенадцати страниц. Во время съемок так и получилось – все те же двенадцать страниц, а все остальное – воздух, дыхание. Но снимать нужно было во Внутренней Монголии, в Китае. А такой короткий сценарий мог вызвать подозрительность, недовольство китайских властей. Поэтому мы написали другой, условный сценарий – с диалогами, для властей. И они разрешили снимать. Но снимали мы по тем же двенадцати страницам. А когда съемки закончились, все, что сняли, подробно записали в новом окончательном варианте сценария, будто все так и планировалось… (II, 67)

«Утомленные солнцем» (1995) (1994)