Публичные фигуры. Изобретение знаменитости (1750–1850)

Подобные объяснения неудовлетворительны. Они опираются на излишне широкие или, напротив, слишком узкие определения знаменитости, которые не позволяют постичь ни ее истоков, ни глубинного смысла. Приравнивая знаменитость к любой из форм известности, мы затрудняем себе понимание специфики современных механизмов этого явления. Сводя его к крайностям нынешней «star-system», мы забываем, что оно возникло в самый разгар Нового времени в форме публичного признания, берущего начало, как мы увидим, в эпоху Просвещения. Неудивительно, что исследователям знаменитости не удается избежать противоречий. То они объявляют ее признаком новой элиты, наделенной правом на медийное присутствие и обладающей рядом привилегий, то – механизмом отчуждения, который подчиняет знаменитых людей желаниям всемогущей публики. Некоторые авторы рассматривают ее как суррогат древних религиозных верований и мифов: культ звезд – будто бы разновидность известного антропологии культа святых и героев, современное идолопоклонство. Еще в 1957 году в одном из первых исследований, посвященных звездам кино, Эдгар Морен писал: «Героизируемые и обожествляемые, звезды сейчас – нечто большее, чем просто объект обожания. Они превратились в предмет культа. Вокруг них складываются зачатки религии»[6]. Эта истина, когда-то обладавшая достоинством новизны, в наши дни стала трюизмом. Для других знаменитость, напротив, – явление сугубо светское, присущее «обществу спектакля» и культурной индустрии, чья внутренняя логика требует концентрации богатства и престижа в пределах одной небольшой группы. Под красивой оберткой не оказывается ничего, кроме комбинации маркетинговых ходов.

В иных случаях отдельные элементы различных гипотез объединяются в одну картину, хотя и нестройную; так произошло с книгой Криса Роджека «Селебрити», которая в 2001 году была опубликована в США, часто цитировалась и в 2003 году удостоилась французского издания с послесловием Фредерика Бегбедера[7]. Бегбедер – персонаж мира селебрити и одновременно его бытописатель, способный благодаря сочетанию этих качеств многое о нем рассказать, – берется в двухстраничном тексте свести воедино самые распространенные и, казалось бы, взаимоисключающие стереотипы, связанные со знаменитостями. Они – кучка баловней судьбы, богачей и снобов, которые занимают в ресторанах лучшие столики и живут в особняках; они – жертвы фанатичных поклонников, которые делают их жизнь невыносимой, следя за каждым их шагом. Указав на это противоречие, Бегбедер предсказуемо переходит к обличению рынка – излюбленному приему беззубой критики: «Знаменитость, как и реклама, лишь мираж, служащий одной-единственной цели – увеличивать продажи». Но отбросим лукавство. Эти противоречия имеют долгую историю. Они подводят нас к непростому вопросу: почему знаменитость остается столь неоднозначным явлением и столь сомнительной ценностью?

Я предлагаю отталкиваться от такого определения знаменитости, которое не сводилось бы к широкой известности. Известности можно добиться самыми разными путями. Если мы хотим придать рассматриваемому понятию аналитическую эффективность с точки зрения социологии и истории, нам нужно отделить его от иных форм признания: славы и репутации. Под «славой» понимается признание, добытое неким незаурядным человеком за какие-то особые достижения – идет ли речь о героических поступках или о художественных и литературных произведениях. Слава распространяется по преимуществу посмертно как память о герое, запечатленная в коллективном сознании. Репутация же соответствует коллективной оценке членами некой группы или сообщества одного из своих товарищей: хороший ли он муж и гражданин, достаточно ли он компетентен, порядочен и так далее. Репутация складывается посредством социализации мнений, через разговоры, пересуды. Она может быть совершенно неформальной или в какой-то степени формализованной. Если слава уготована лишь немногим исключительным личностям, то каждый человек, поскольку он живет в обществе и не может не быть объектом суждений других людей, уж точно обладает репутацией, которая зависит от местонахождения индивида и его референтной группы.