Публикации на портале Rara Avis 2015-2017

Впрочем, кончается повествование Максима Чертанова примечательно: «…мы давно уже тихие. Пусть бояре ходят хоть в пятистах шубах, пусть шубохранилища строят специальные — а что такого, все воруют, лишь бы на кол не сажали, а если и сажали, то не нас, мы тихие, мы сонные. Изредка кто-то пробормочет, не подымая головы, тихонечко: „На Руси уж давно правды нету-ти, одна кривдушка ходит по свету“ — и, как все, в спячку. Мы сонные, мы тихие. Телевизор усыпил нас. Спим мы, и Степан Тимофеевич спит»[189].

20.12.2016

​Быстрописание (о скорости производства литературы)

Степенность равно прилична юноше и убеленному сединами старцу.

Козьма Прутков. Афоризмы.

Есть такой старый анекдот о человеке, который решил сшить брюки, но чрезвычайно долго ждал свой заказ. Натянув обнову, он продолжал пенять портному за задержку, говоря, что целый мир и то — был создан за шесть дней. «Посмотрите на этот мир и на эти брюки», — справедливо отвечал портной.

Финансовые дела у писателя нынче таковы, что ради хлеба (и брюк) вынуждают его писать всё больше и больше. С этим связано то, что появляется всё больше и больше текстов.

Когда я ходил на сходки писателей-фантастов, то для голосования за лучший роман в этом жанре прилагался список из полтысячи романов, изданных за год. И это была только жизнь космических пауков и приключения программиста при дворе Ивана IV — вокруг этого мира писались сотни других, нефантастических романов.

При этом писать нужно быстро, будто подкидывая в топку издателя рукописи-поленья.

Был какой-то момент, когда подобное занятие позволяло балансировать на уровне прожиточного минимума. Теперь рынок избавил романистов от этого фактора, — и они ищут приработка на стороне. Но всё же остаётся вопрос — сколько в среднем пишется роман? А толстый роман — основное мерило писателя. Оправдываться можно тем, что Чехов и О.Генри романов не написали, но оправдания всегда жалки и плохо смотрятся со стороны. Напиши роман, и будет тебе почёт и уважение. Ну, или не будет, но без романа вовсе неловко выйти к людям. И ничего не поделаешь с общественным мнением — роман задерживается в общественном сознании дольше, чем иная форма.

Мелвилл писал «Моби Дика» два года.

Хороший писатель Евгений Водолазкин говорил, что он пишет роман три года. Многие соглашаются с тем, что роман можно написать за год.

Был, правда, один знаменитый случай, когда роман написали быстро, и история его создания известна публике едва ли не лучше, чем сам текст.

Такая популярность приключилась с книгой не благодаря её собственной славе, а потому, что в 1980 году на экраны вышел фильм режиссёра Александра Зархи «26 дней из жизни Достоевского». Это стало самой романтической из всех историй о писателе, и в фильме была актриса Симонова, что в том году значилась главной инженю, и бывший Рублёв Солоницын, и знойная полька Шикульска в качестве Аполлинарии Сусловой.

Получилась история про любовь, а не про роман, что совершенно справедливо.

Вообще, писать что-то на скорость — известная забава. Написать рассказа за три дня — прекрасно: буйство адреналина, мозговой штурм и отличная тренировка. Сейчас за подобным люди идут в клубы «Что? Где? Когда?». Но кроме спринтерских дистанций сохранились и стайерские. Рассказывали, что у американцев есть традиция National Novel Writing Month. Там, правда, пишут всего четыре авторских листа.

Американское мероприятие никакого пафоса не содержит и высокой литературой не притворяется.

Нужно объяснить, почему речь идёт о месяце. Люди любят круглые даты и недробные сроки. День, неделя, месяц, год — роман нельзя написать за день или неделю, сочинить за год — неудивительно, а вот за месяц — возможно, правда, не без напряжения.

Это касается не только книг: всё привязано к простым срокам. Есть такая поговорка «лечёный грипп проходит через неделю, а нелечёный — за семь дней». Если человек болеет десятый день, то испытывает понятное раздражение.

Но случай с романом Достоевского интересен, на самом деле, не только сроками, но и методом.

А началось всё так: 1 октября 1866 года к Достоевскому, который тогда приехал из Москвы, пришёл писатель Милюков[190]. Достоевский ходил по комнате с папиросой и нервничал. Милюков спросил его:

«— Что вы такой мрачный?

— Будешь мрачен, когда совсем пропадаешь! — отвечал он, не переставая шагать взад и вперед.

— Как! Что такое?

— Да знаете ли вы мой контракт со Стелловским[191]?

— О контракте вы мне говорили, но подробностей не знаю.

— Так вот посмотрите.