Публикации в журнале «Нева»

Эко, царская игрушка
Из лафета и ствола.
Чтобы точно, как из пушки,
Жизнь размерена была.
Чтоб вставали по сигналу
И ложились по нему.
Чтобы жить Россия стала
По уставу. По уму.
Эту царственную лепость
Сохраняет с тех времен
Петропавловская крепость
И Нарышкин бастион.
И дороже всяких истин
Среди мирной тишины
Ежедневно слышать выстрел
С Петропавловской стены.
Век игры и лицедейства.
Мир как театральный зал.
К Богу шпиль Адмиралтейства.
В Бога — выдуманный залп.
Мы, охочие до зрелищ,
Так похожи на детей,
Что и нынче ценим прелесть
Государевых затей.
Пусть стреляет пушка в небо.
Все равно она слепа.
Лишь бы «Зрелища и хлеба!»
Не кричала бы толпа.
Лишь бы строем, а не стадно.
Строй традицией храним.
Бомбардир отдал команду
И добавил: «Холостым». *

Благодаря полуденному выстрелу городская фразеология имеет в своем арсенале одну из самых своих замечательных поговорок: «Точно, как из пушки». Один раз в сутки, в 12 часов дня, точность времени можно было проверить по полуденному выстрелу со стен Петропавловской крепости. И можно было не сомневаться, что оно было точным… как из пушки.

Эта питерская поговорка вошла даже в качестве одного из важнейших фрагментов в длящийся вот уже более трех столетий диалог двух столиц, диалог, в котором годились любые аргументы для уязвления друг друга: «В Питере пушка, которая стреляет каждый день, в Москве пушка, которая не стреляет никогда».

Полуденный выстрел давно стал одним из самых прекрасных и наиболее запоминающихся символов Петербурга. О нем и сегодня слагают частушки:

Петербургская частушка —
Искушенье для пера.
Выстрел прозвучит из пушки:
С днем рожденья, град Петра.

Казалось бы, к выстрелу привыкли не только петербуржцы, но и многочисленные туристы, и просто гости города. Однако выстрел всегда вызывает чувство радостного и неожиданного удивления, интонации которого легко уловить в школьном фольклоре:

Это где же так бывает:
Не воюют, но стреляют?

3

Считается, что Новое время как исторический период между Средневековьем и Новейшим временем в России начинается с Петра I. Отсюда широкое использование в речевом обиходе таких народных грамматических конструкций, как «До Петра», «С петровских времен» и «После Петра» в близких по смыслу значениях. В первом случае — «давно», во втором — «очень давно» и во всех трех — «временная граница эпохи, рубеж». Вот почему историю Петербурга и его мифологии мы начинаем с рождения основателя Северной столицы. Именно здесь мы впервые встречаемся с понятием времени и его значением в жизни человека.

Известно, что Петр I стал, пожалуй, единственным русским царем, так щедро и столь искренне обласканным вниманием соотечественников — современниками при жизни и потомками посмертно. Государственная историография, мало того, что следовала за ним буквально по пятам, но, выражаясь фигурально, опережала каждый его шаг. Героизация личности великого реформатора началась еще при его жизни и продолжается до сих пор. Но параллельно с официальной в народе слагалась и другая, своя, потаенная история Петра I. Она складывалась из таинственных преданий, замысловатых легенд и невероятных мифов. И если официальные жития монарха смахивали на триумфальные реляции, в которых даже поражения выглядели победами, то в фольклоре жизнь Петра по драматизму обстоятельств, нечеловеческому накалу страстей и остроте ситуаций вполне могла соперничать с трагедиями, вымышленными для актерских игр слугами Мельпомены.