Публицисты 1860-х годов

«Раз утром зашел я к Благосветлову. В первой комнате у конторки стоял щеголевато одетый совсем еще молодой человек, почти юноша, с открытым, ясным лицом, большим, хорошо очерченным умным лбом и с большими, умными красивыми глазами. Юноша держал себя несколько прямо, точно его что-то поднимало, и во всей его фигуре чувствовалась боевая готовность. Это был Писарев», — вспоминает Шелгунов о своей первой встрече с критиком «Русского слова».

Писарев познакомился с Благосветловым в конце 1860 года, а с первых месяцев 1861 года началась его систематическая деятельность в журнале. Прежний опыт его литературной работы ограничивался сотрудничеством в издаваемом отставным артиллерийским офицером Кремпиным «Рассвете» — журнале «наук, искусств и литературы для взрослых девиц».

Со времени прихода в «Русское слово» «в Писареве свершилась глубокая и сильная внутренняя работа и полная перестройка понятий, — пишет Шелгунов, — которая при его страстности принимала чуть не горячечный характер. Это был целый громадный внутренний переворот, справиться с которым мог только очень сильный ум, способный глядеть лишь вперед и расставаться без жалости с тем, что оставлял он назади».

Что обусловило столь бурную эволюцию Писарева в 1860–1862 годах? Чем объясняется разительно быстрое превращение сотрудника журнала «для девиц» в первого критика «Русского слова»  и автора прокламации о Шедо-Ферроти? Здесь взаимодействовал целый комплекс причин: прежде всего общественная атмосфера времени, которое В. И. Ленин определял как время революционной ситуации, проповедь «Современника» и «Колокола», революционно настроенный круг молодых друзей Писарева (братья Жуковские, Баллод и др.), в котором критик «Русского слова» вращался в I860-1861 годах. И конечно же, редакция журнала, куда пришел работать молодой критик. Благосветлов с самого начала принял самое горячее участие в судьбе Писарева. После того как тот съехал со своей студенческой квартиры, где жил вместе с Баллодом и братьями Жуковскими, Благосветлов поселил его в семье своего друга В. Попова. Прошло немного времени, и руководитель «Русского слова» сделал молодого критика своим помощником по редакции. Благосветлов был буквально влюблен в Писарева, и тот, в свою очередь, платил ему горячей признательностью и уважением. «Не будь около меня Писарева и Минаева, я считал бы себя похороненным в любезном отечестве», — пишет Благосветлов Мордовцеву в марте 1861 года. В кабинете Благосветлова, по свидетельству Мордовцева, висел портрет Писарева с собственноручной его подписью, гласившей: «Слова проходят — дела остаются».

Вопрос о влиянии Благосветлова на Писарева занимал многих. Однако большинство исследователей, исключая, может быть, Л. А. Плоткина, решали его с субъективных позиций. Одни из них — недоброжелатели Писарева, а их было немало в дореволюционной науке, — стремились превратить критика в ничтожного последователя Благосветлова. Другие — доброжелатели — отрицали какое бы то ни было влияние Благосветлова на Писарева, потому что признать, будто убеждения Писарева сложились под руководством Благосветлова, значило, на их взгляд, принизить Писарева. И те и другие исходили из совершенно превратного понимания позиций и общественного лица Благосветлова.

В действительности, хотя вполне справедливы слова Шелгунова, что «Благосветлов принадлежал к группе людей, во главе которых стал Писарев», большим счастьем для молодого критика было то, что начал он свой литературный и общественный путь под руководством такого опытного и зрелого политического бойца, каким был Благосветлов. Прав, по-моему, Л. Плоткин, считающий, что «многие взгляды Благосветлова послужили исходной точкой, отправным пунктом для Писарева» и что вместо с тем в дальнейшем деятельность Писарева развернулась с такой широтой, «что роли переменились и ученик стал учителем».

Сам Благосветлов впоследствии писал, что у него не было  в жизни более близкого человека, чем Писарев: «У меня не было на земле лучших нравственных симпатий, как к нему (Писареву), и уж я, стоявший так близко к самому процессу этого хрустального ума, мог понимать и ценить его силу». В свою очередь, Писарев неоднократно свидетельствовал, какое колоссальное духовное и идейное влияние оказал на него Благосветлов.

В 1865 году в журнале «Современник» в ходе полемики «Современника» и «Русского слова» было опубликовано весьма примечательное письмо матери критика — Варвары Писаревой.