Пугливая

Она держит над обеденным столом сковороду. У нее на шее поблескивает ключ, который она, не снимая, носит на цепочке. На нём выгравировано слово «Номад»[9], что весьма иронично для девушки, за всю жизнь не выезжавшей никуда дальше соседней Калифорнии.

— Хочу ли я бекон, — повторяю я, ущипнув ее за задницу.

Взвизгнув, она вываливает мне на тарелку груду пригоревших кусочков свинины и, задев меня по руке своим округлившимся животом, возвращается с пустой сковородой к раковине. Она садится рядом со мной, у нее на тарелке лежат ломтики авокадо, омлет и брокколи, и это гораздо полезнее, чем то, что громоздится у меня. Моя еда больше напоминает сердечный приступ, но я уверен, что быстро все это отработаю, как только мы покончим с завтраком.

Естественно, не проходит и пяти минут, как Кэсси уже сидит у меня на коленях, даже не притронувшись к своей еде.

— Знаешь, — говорю я в промежутках между ее неистовыми поцелуями. — Если тебе нужен мой бекон, можешь просто взять его у меня с тарелки.

Она смеется, ловко управляясь с моей ширинкой и боксерами. Кесси сдвигает в сторону свои трусики, и я впиваюсь пальцами в ее круглые ягодицы. Она скользит по мне вниз и, когда я проникаю в нее, закатывает глаза. Теперь, когда Кэсси миновала период утреннего недомогания, и, наконец, набрала вес, она стала чертовски ненасытной. У нее здоровый, а не изможденный вид. Щеки больше не бледные как мел, а румяные. И ей постоянно так хочется секса, что я едва за ней успеваю. Не то, чтобы я жаловался. За все те годы, что меня здесь не было, мы с ней потеряли столько времени. И я твёрдо намерен ей всё это возместить.

После того, как мы поели и потрахались, Кэсси принимает душ, а я мою посуду. Спустя несколько минут она спускается вниз в безразмерном полосатом свитере и леггинсах и собрав волосы в небрежный пучок.

— Ты едешь? — говорит она.

— Еду куда? — спрашиваю я.

— На прием к акушерке, — на одном дыхании произносит Кэсси. — Она собирается сделать расширение и ещё кое-что, посмотрим, получится ли у нас вытащить этого ребенка. Секс явно не помогает.

— Может, мы просто недостаточно стараемся, — отвечаю я.

Она напрягается.

— Я рожу этого ребенка дома, — упрямо говорит она. — У меня уже три дня задержки. Если так будет продолжаться и дальше, меня упекут в больницу на стимуляцию родов, и этого не произойдёт.

Вытирая руки кухонным полотенцем, я направляюсь к лестнице, где давится слезами моя чересчур беременная девушка. Это всё чертовы гормоны, мужик. Я её люблю, но она психопатка с бушующими гормонами.

— Я попросил Пайка помочь мне сегодня утром починить забор, — говорю я и, положив руки ей на живот, целую ее лоб. — Он будет здесь с минуты на минуту.

У нее такой вид, будто она сейчас меня убьет или обрушится на пол потоком слез. Я бы предпочёл убийство.

— С забором мы быстро управимся, — произношу я. — Полчаса, максимум. Почему бы нам не встретиться с тобой уже на месте? Тебе все равно всегда приходится часами сидеть там и ждать.

Я смотрю ей в лицо, а она молча взвешивает в голове все варианты.

— Ну же, — говорю я ей. — Ты права. Тебе не нужна стимуляция родов, если только это не крайняя мера.

Я поглаживаю ей спину.

— Обещаю, что приеду туда ещё до того, как врачи засунут в тебя свои ручищи.

Она кусает губы.

— Хорошо, — говорит она. — Ладно. Но ты ведь меня там встретишь, да?

— Обещаю, — отвечаю я и снова ее целую.

Она уезжает в новом пикапе, который купила на страховые деньги своей матери. По жестокой иронии судьбы именно то, что я натворил, позволило нам оплатить эту машину. Каждый раз, когда я это вспоминаю, у меня по коже пробегают мурашки, поэтому я стараюсь об этом не думать. Кэсси говорит, что прощает меня. Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь сам себя за это простить.

Но я должен держать себя в руках, не пить и пахать как лошадь, потому что уже на следующей неделе стану отцом. Предполагаемая дата стимуляции родов у Кэсси надвигается на нас словно Рождество.

Только я собираюсь позвонить Пайку и спросить, где, блядь, его носит, как вдруг раздается стук в дверь. Я открываю её, ожидая увидеть на крыльце Пайка, но вместо него там стоит очень мрачный Крис Маккалистер. Коричневая полицейская форма придает ему официальный вид.

— Крис, — говорю я, пошире распахивая перед ним дверь. — Заходи, приятель. Как дела?

— Спасибо, — произносит он и, сняв шляпу, проходит мимо меня.

Мы оказываемся на кухне.

— Хочешь кофе? — спрашиваю я. — Кофейник еще тёплый.

Он отказывается, неуклюже нависая над противоположной стороной кухонного стола. Я наливаю себе кружку и удивляюсь, где Пайк.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

Положив на стол шляпу, Крис достает из кармана лист бумаги и не спеша его разворачивает. Между нами повисает тягостное молчание.

— Что случилось? — уже резче спрашиваю я.

Крис придвигает ко мне листок бумаги.

— Твой последний тест на наркотики оказался положительным, — избегая моего взгляда, произносит он. — Я еще не говорил об этом шерифу Андерсону.