Пуговица

Уже хорошо. Кое-что сформировалось. Мысли начали строиться рядами, а не мотаться в полном хаосе, сталкиваясь и разбегаясь…

Рыся попыталась думать о хорошем.

Ну, вот, например. Сын… Ведь сначала-то, услышав о сыне, она – правда – почти что сдохла… Это был бы полный конец отношений. Ну, не смогла бы она тогда… Уж слишком круто поменялась бы ее судьба… Как жить, зная, что где-то есть у мужа еще ребенок… параллельный… Его надо видеть, приглашать домой… Нет, тяжко. Даже осознать такое не получается. Хотя… Рыся вспомнила собственного папу и этого его «параллельного» ребенка, ставшего теперь для отца самым лучшим и правильным, тогда как они, все пятеро, – плохие и злые. Так, по крайней мере, отец не раз говорил.

Как, однако, любопытно: неужели дочери повторяют судьбу матерей?

Рыся много про это читала, иногда даже ей казалось, что нечто в этом есть… Хотя – о чем это она? Нет никакого сына у Петра, кроме их Юрочки.

Надо надеяться, что нет…

Во всяком случае, у Элеоноры сын не от Петра. Это точно. Шантажистка поганая.

Сына нет. Но – запросто м о г бы быть.

Эту мысль Рыся отогнала, как шальную и никчемную.

Сына нет.

Это плюс.

Едем дальше.

Петр, безусловно, любит ее, Рысю. И не скрывает этого, и – мало того – в любви своей уверен. Даже если вдруг и случится разрыв их супружества.

Как хорошо он говорил о своей жене! Было в этот момент в нем такое… огромное мужское обаяние. Он, не зная, что жена его видит и слышит, произносил самые нужные и важные ей слова. Значит, в этом не лгал.

И это хорошо. Это надо постараться запомнить. Чтобы хорошее воспоминание в итоге перебило то, ужасное… «Избушка, избушка, повернись к лесу передом…» Фу, какое отвращение!

Нет, надо переключаться на хорошее, прекрасное! Надо вспомнить что-то еще… Какой-то сильный момент…

Вот. Незадолго до его отлета. Они просто болтали… Начали говорить про Петров пост. Смотрели, когда он должен наступить этим летом. Начинается Петров пост всегда по-разному, а заканчивается на Петра и Павла. Мужниными именинами. Вот с именин началось. А потом потихонечку заговорили о Петре Великом. О том, что и сколько он успел сделать для России за недлинную в любом случае человеческую жизнь.

И муж говорил:

– Вот собираются историки и начинают талдычить: это, мол, Петр Первый сделал правильно, это хорошо, а тут вот – неправильно, нехорошо… Тьфу… А сами-то что могут? Рассуждают, как Высший суд… Были бы хоть на тысячную долю так сильны, как он… Такого великана России Бог послал…

– Думаешь, он от Бога? – спросила тогда Рыся.

– Пушкин его хорошо понимал. Как равный равного. Ну да – два гения… Помнишь, как в «Полтаве»?

Тесним мы шведов рать за ратью;

Темнеет слава их знамен,

И бога браней благодатью